— Понятно, что не знаешь. Но ведь какие-то подозрения есть? Небось участковый с тобой мыслями делится. Или вам не до этого?
— Что ты имеешь в виду? — спросила я. Ирина засмеялась:
— Все только и болтают о том, что Серега к тебе зачастил. Можно сказать, совсем к тебе перебрался.
— Как видишь, нет, — пожала я плечами.
— Значит, дело за малым? От мамаши съехать?
— Тебе что надо? — не выдержала я.
— А то ты не знаешь? — зло сказала она. — Неужто не донес никто? Сам-то наверняка помалкивает.
— У вас с ним… — начала я неуверенно, начиная понимать, в чем дело.
— Ага. Заглядывал ко мне, пока ты не явилась. А теперь носа не кажет и на звонки не отвечает.
— Я не знала. Извини. То есть я хотела сказать, мы с ним давние друзья. В этом смысле ничего не изменилось.
— Для тебя, может, и так. А для него? Если ты тут задержишься, вдруг чего и сладится?
— Он знает, что нет, — отрезала я.
— «Знает», — передразнила она. — Знает, да все равно надеется. Приворожила ты его, что ли? Сколько лет прошло, а он тебя все забыть не может. — Она тяжело поднялась и направилась к двери. — За водичку спасибо. А что касается Юриса… дурачок-то наш все-таки мужик, мозги в отключке, а все остальное, похоже, работает. Константиновна, продавщица из продуктового, говорит, он на девок пялится. И за ней подглядывал, когда она летом на речку пошла и нагишом в воду полезла, Юрис в кустах сидел, а потом выскочил. Говорит, тоже голый и хозяйство свое рукой придерживает. Она его матом обложила, он бежать. Но в ней веса килограмм сто двадцать, и Юриса затопчет, коли будет нужда. А если б девка какая субтильная подвернулась, то мог и напугать.
— Какая девка? Что ты болтаешь? — разозлилась я.
— Вот уж не знаю, что она в виду имела. И уж тем более не знаю, что там у дурачков с этим делом. Мать послушать, так ему вроде ничего не надо. Но ведь то мать…
— Ты зачем приходила? — шагнув к ней, хмуро спросила я.
— Так мимо ехала, — усмехнулась Ирина. — Вот и заглянула поболтать. А ты что подумала?
Она засмеялась и не спеша удалилась.
— Черт, — выругалась я.
Как и предполагал Звягинцев, сограждане начали искать виноватых. И, похоже, уже нашли. На душе стало скверно, я вернулась к работе, чтобы избавиться от тягостных мыслей, но вскоре Верный громким лаем возвестил, что у нас опять гости.
Вновь выйдя на крыльцо, я увидела Плятта, на этот раз в сопровождении мужчины помоложе.
— А я снова к вам, — заявил Олег Сергеевич, терпеливо ожидая, когда я успокою собаку.
— Надеюсь, с хорошими новостями, — ответила я, приглашая их в дом.
— С новостями пока туго, — усмехнулся он. — Так что на вас вся надежда.
— На меня? — удивилась я, и тут же пришло беспокойство.
— На вас, на вас, — засмеялся Плятт. — Вдруг да и вспомните какую деталь, и это нам поможет…
Невозможно было понять, говорит ли он серьезно или нет, беспокойство от этого только увеличивалось. На этот раз он вел себя официально. Второй мужчина стал заполнять какие-то бумаги, задавая мне стандартные вопросы: год рождения, место жительства…
— Расскажите, что вы видели в тот вечер, — предложил Олег Сергеевич, когда его напарник закончил. — Подробно и, по возможности, ничего не упуская.
Мой рассказ вышел коротким, молодой человек быстро записывал.
— Значит, по дороге к хутору вы никого не встретили?
Плятт пристально смотрел на меня, а я поспешно отвела взгляд в сторону.
— Анна Викторовна, мне повторить вопрос? — теперь в голосе слышалась угроза, или мне это лишь кажется?
— Возле ручья я встретила Юриса.
— Что за Юрис? — вроде бы удивился он.
— Он из местных. Зовут Павел. Юрис — это прозвище. Он… нездоров. Говорит плохо, точнее, почти ничего не говорит.
— Дурачок, что ли? — нахмурился Плятт. Но мне почему-то показалось, что о Юрисе он уже знает.
— Да. Он совершенно безобидный.
— Вот как. А почему вы в прошлую нашу беседу о нем промолчали?
— Забыла. Наверное, слишком разволновалась. Я не придала этой встрече никакого значения. Я имею в виду… какое отношение Юрис может иметь к убийству?
— Интересный вопрос, — усмехнулся Плятт.
— Я встретила его возле ручья, — продолжила я, не скрывая раздражения. — Значит, он не мог находиться на дороге в момент убийства.
— Почему вы так думаете?
— Убийство могло произойти в течение получаса, столько примерно времени нужно, чтобы добраться от станции к селу. Через полчаса мать девушки уже начала проявлять беспокойство.
— Допустим.
— Значит, примерно полчаса. Мне тоже понадобилось время, чтобы забрать велосипед, немного поговорить с Константином Егоровичем и добраться до ручья.
— Я понял. Вы хотите сказать, у этого Юриса не было времени на убийство ни до, ни после вашей встречи.
— Вот именно.
— Ну да… В том случае, если он воспользовался дорогой или тропой, не знаю, как вы это называете. А если он, к примеру, бежал через лес?
— В темноте? И зачем в таком случае ему показываться?
— Зачем? Вы же вроде сами сказали: с головой у парня проблемы.
— А еще я сказала, что он совершенно безобидный.
— Ну да, ну да, — покивал Плятт.
— Вижу, дела ваши плохи, если вы готовы обвинить кого угодно.
— Господь с вами, Анна Викторовна, — с улыбкой заявил Олег Сергеевич. — Никого обвинять мы не собираемся. По крайней мере, пока для этого не будет оснований… Мы работаем, собираем факты. Вот вы, к примеру, в прошлый раз кое-что забыли, как только что выяснилось. Может, еще что-нибудь припомните.
— Никого, кроме Юриса, я не встретила, — сказала я.
— Хорошо, хорошо. Что было дальше?
Стараясь не раздражаться, я подробно рассказала о том вечере. О звонке матери Анастасии участковому, о наших поисках… Плятт слушал, кивал, а его коллега записывал. Потом я поставила свою подпись, и со мной простились.
Я бродила по дому, пытаясь справиться с беспокойством, которое теперь все увеличивалось. Позвонила Звягинцеву. Он ответил лишь после второго звонка.
— Извини, был занят, — сказал устало.
— Ко мне Плятт приходил, — начала я. — Опять задавал вопросы.
— Тебя что-то беспокоит?
— Конечно.
— Если ты обо мне… Мы ведь это уже обсуждали.
— Я рассказала ему о Юрисе. Если честно, я предпочла бы промолчать. Но он поставил вопрос так, что надо было либо врать, либо говорить правду.
