«Они похожи с Юрисом, — с грустью подумала я. — Оба в вынужденной изоляции, виной которой болезнь. Юрис, по крайней мере, может двигаться». Что за мысли лезут в голову?
К счастью, я уже тормозила возле нужного мне дома. Мать Юриса, дородная тетка в цветастом халате, мыла окно. Оставив велосипед возле калитки, я приблизилась к ней, пытаясь вспомнить ее отчество. Верный, увязавшийся за мной, бежал рядом, жалобно поскуливая.
— Здравствуйте, Елена Семеновна! — крикнула я с намерением привлечь внимание хозяйки.
— Привет, — буркнула она, приглядываясь.
В дом она меня не пригласила, впрочем, это, может, и к лучшему.
— Павел здесь?
— Юрис? — переспросила она. Выходит, родная мать тоже называет его этим прозвищем? Неожиданно. — На что он тебе сдался?
— Мы с ним подружились, — улыбнулась я.
— Нормальных мужиков уже не осталось? Или тебе с ними не интересно?
— Послушайте, вы понимаете своего сына? Я имею в виду, понимаете, что он говорит?
— Так ведь он говорить не может.
— Но… вы ведь как-то общаетесь?
— Тебе чего надо? — сердито спросила она.
— Я встретила Юриса, когда шла с электрички. Вы знаете, тем вечером погибла девушка. Вот я и подумала: возможно, Юрис что-то видел…
— Ты что это? — прошептала она, перегибаясь ко мне, я даже решила, что Елена Семеновна сейчас ринется в окно, чтобы оказаться рядом и вовсе не с намерением заключить меня в объятия. В голосе такая злость, что оторопь берет. — На дурачка убийство свалить хочешь? А может, ты девку-то и убила? А что? Вам не привыкать…
— Имеете в виду историю нашего семейства? — усмехнулась я. — Согласна, она далека от образцовой. Но я к вам не за этим. Обвинять Юриса вряд ли кому придет в голову, но если он действительно что-то видел, это, безусловно, поможет следствию. Вы ведь не откажетесь помочь?
Мой спокойный тон подействовал, желания поскандалить в ней заметно поубавилось.
— Шла бы ты отсюда, — сказала она устало.
— Вы понимаете, что он говорит, или нет? — не отставала я.
— А мы с ним бесед не ведем. Не обучены беседам. У меня работы полно, а у него умишка нет беседовать.
— Если он кого-то видел…
— Кто ж дурачку поверит? — хмыкнула она. — А вот со спокойной жизнью мы точно простимся.
Только в тот момент я поняла, как сглупила. И в самом деле: кто примет во внимание показания Юриса? Но узнать, видел ли он кого-то тем вечером, хотелось ничуть не меньше.
— Может, все-таки попробуете его расспросить?
— Да я уж тридцать с лишним лет пробую. Толку-то. За то, что жалеешь его, спасибо, — ворчливо продолжила она. — Хоть тебя об этом никто не просил. Болталась бы ты тут поменьше, чего добрым людям мешать? А разговоры разговаривать лучше с участковым. Он, поди, рад до страсти, что ты приехала. Приехала да уехала, а нам здесь жить.
Она отвернулась и продолжила мыть окно, а мне ничего не осталось, как отправиться восвояси. Я подумала заглянуть к Звягинцеву, но тут же решила, что о наших частых встречах и без того в селе судачат.
Возвращаться домой не хотелось, и я устроила небольшую прогулку: покатила по дороге в город. Весьма довольный пес бежал рядом, то и дело на меня поглядывая, должно быть, гадая, куда мы направляемся. Через десяток километров я повернула назад, в село заезжать не стала и сразу направилась к хутору.
Я работала, когда Верный громким лаем возвестил, что у нас гости. Выглянув в окно, я увидела Ирину, с которой позавчера встретилась в магазине.
— Анна! — позвала она громко.
Я поспешила выйти навстречу.
— А я еду мимо, — заметив меня, сказала женщина. — Дай, думаю, загляну. Посмотрю, как устроилась.
— Заходи. Выпьем чая.
Оставив велосипед возле калитки, она вошла в дом и принялась с интересом оглядываться.
— Никогда у вас не была, — сказала, точно извиняясь. — А посмотреть хотелось. О твоей бабке всегда болтали много… Мебель старая… Бабкина?
— Ее приданое.
— Надо же… А моя мамка все шкафы повыкидывала. Стенку купила, как у городских. У бабули тоже буфет был. Может, не такой красивый, но все равно жалко. Хотя в мои хоромы буфет не влезет. Там и я с трудом помещаюсь. Двадцать восемь квадратных метров счастья.
— Присаживайся, — кивнула я.
Она отодвинула стул и села, продолжая оглядываться.
— Как в музее, — сказала со смешком. — Не знаю, смогла бы я здесь жить. Бабка, поди, по ночам является?
— Да вроде не беспокоит.
— Чая не надо, — отмахнулась Ирина. — Водички налей.
— У меня пирог есть, — улыбнулась я, подавая ей стакан с водой.
— Ну эти пироги. Худею. А ты фигуру испортить не боишься?
Я пожала плечами.
— Ты ведь всего на два года меня младше, а выглядишь моложе лет на десять. Что значит городская жизнь. Салоны там всякие… Небось из них не вылезаешь? А еще городские бабы себе операции делают. Полморды оттяпала, и опять красотка.
— Хочешь сделать операцию? — удивилась я.
Она весело фыркнула:
— Куда уж мне. Небось деньжищ бешеных стоит такое-то удовольствие.
— Могу узнать сколько, если тебе интересно. Сегодня как раз интернет провели.
— Интернет? Значит, ты надолго?
— Как получится, — уклончиво ответила я.
— Ты бы лучше не задерживалась, — зло хохотнула Ирина. — Сидишь тут… одна. А рядом убийца бродит.
Я решила не отвечать, и Ирина, помедлив, продолжила:
— Чем ты Семеновне не угодила? Она орет, что ты такая-растакая… Дурачка ее в убийстве обвиняешь. Неужто правда?
— Конечно, нет.
— Но ты ведь была у них сегодня? Люди видели.
— Была, — вздохнула я. — Хотела узнать, она как-то с Юрисом разговаривает? Понимает, что он говорит?
— Ну, чего-то, наверное, понимает. Мать все-таки. Но не особо она внимание на парня обращает. Живет он у нее, точно собачонка без привязи. Убежал, прибежал. Где его носит, одному богу известно.
Она выжидающе смотрела на меня, а я испуганно подумала: неужто кто-то в самом деле решит, что Юрис может быть причастен к убийствам? Теперь гнев его матери очень даже понятен. Пока не найдут настоящего убийцу, спокойной жизни ожидать не приходится.
— По-моему, Юрис совершенно безобидный, — сказала я. — Но ты права, он целыми днями где-то бродит, возможно, видел что-то…
— Может, видел, да рассказать не сможет, да? — вновь усмехнулась Ирина. — По-твоему, убийца из наших?
— Я не знаю, — ответила я поспешно.
