Еще одним свидетельством этому было то, что заставило его прийти в час последнего караула. Император обращался к Крестовому походу Михаэля, и он должен был ответить.
Сейчас в хребтовом коридоре «Превосходного» царила тишина. Единственный брат на кающемся патруле поспешно отступил вбок, приветственно стукнув кулаком по нагруднику. В затемненных комнатах сервиторы бездумно занимались техническим обслуживанием. По поперечному коридору куда-то торопился орденский монах с укутанными в рясу головой и руками. Неулучшенный человек был крошечным, исхудавшим от длительного поста, однако Меодрик прикоснулся ко лбу своего шлема в знак уважения к его святости.
Санктум представлял собою меньшую из двух часовен крейсера, но все равно выглядел огромным, занимая в глубину целых три палубы. Его шпили и башни тянулись в пустоту по обе стороны хребтового коридора. Широкая улица обрывалась у крутой лестницы, нырявшей к дверям Санктума. Меодрик со стражами шел мимо трофеев, добытых в древние Крестовые походы, полускрытых в нишах или инкапсулированных в пожелтевших от времени пузырях защитных пластековых смол. На карауле у входа в часовню постоянно стояли двое стражников. Воины отдали честь своему духовному лидеру и толкнули двери. Сквозь высокие окна из бронестекла, покрытые узорами из чистого адамантия, лился звездный свет. От сквозняка, созданного движением, затрепетали огни целого леса свечей в тяжелых подсвечниках. Неф Санктума пустовал, если не считать горстки монахов в красных рясах, обязанных постоянно следить за часовней и никогда не покидать ее пределов.
Аделард ждал Меодрика перед аркой в исповедальню. На нем были белые, цвета кости, с черным, орденские одеяния, украшенные красным готическим крестом. В полумраке воин сливался с тяжелыми занавесками, скрывавшими арку.
— Мой лорд-капеллан, — поприветствовал его Аделард. — Спасибо, что прервали свой отдых.
— Я здесь по зову Императора. Я прихожу, когда Он велит. — В голосе Меодрика, донесшемся из вокс-передатчиков, ощущалась резкость. — Снова случилось?
— Да, мой лорд, — ответил Аделард. — Час назад меня разбудил Бастойн в состоянии крайнего возбуждения.
— А брат Польд уже осмотрел его?
— Да, мой лорд. Апотекарион докладывает, что он здоров, каких-либо биохимических дисбалансов не обнаружено.
— Брат, тогда возрадуйся, ибо на брата Бастойна могла снизойти милость Императора.
— Слава Императору, — пробормотал Аделард.
— Ты волнуешься насчет его состояния?
— Когда-то он был моим неофитом. Эта связь никогда не исчезает бесследно.
— Тогда доверься Императору, брат. Все будет хорошо, ибо какой бы ни была причина, она — часть замысла Императора. Тот, кто зрит ясно, зрит далеко. И никто не видит так ясно и так далеко, как Повелитель человечества.
Меодрик откинул занавески и вошел внутрь. Его воины встали по обе стороны от арки, перекрыв вход. Аделард раскрыл ладонь, затем опустил руку и отправился помолиться перед великой статуей Императора Мстящего, доминировавшей над фронтальной стеной часовни.
Бастойн поднял взгляд на вошедшего Меодрика. Звуковые экраны изолировали комнату, чтобы укрыть позор сидевших внутри братьев от тех, кто мог бы подслушивать их снаружи. Черные Храмовники сознавались в своих неудачах в отделениях-группах, потому помещение было круглым, с бегущей вдоль стен скамьей, достаточной большой, дабы на ней уместилась дюжина и более гигантских трансчеловеческих воинов. Этой ночью Бастойн был один. Как и Аделард, он был в свободного покроя рясе костяного цвета и черном табарде Храмовников, которые воины носили, когда снимали с себя доспехи.
— Лорд-капеллан, — промолвил Бастойн и опустился перед ним на колени. Он склонил голову, умасленные волосы упали вперед, скрыв лицо.
Меодрик поднял крозиус над головою юного воина. С треском зажглось разрывающее поле, наполнив келью запахом озона.
— Клянешься ли ты, что все сказанное тобой будет правдой?
— Клянусь, мой лорд, — ответил Бастойн.
Меодрик выключил поле и коснулся крозиусом плеч Бастойна.
— Тогда пускай снизойдет на тебя благословение Императора. Встань.
Бастойн быстро поднялся на ноги. На ежике его выбритых висков поблескивал пот.
— Сядь и успокойся, брат мой, — сказал ему Меодрик, — поговори со мной, ибо я — жрец Императора.
Космодесантники сели у противоположных стен кельи. Линзы шлема Меодрика горели, подсвечивая кроваво-красным кости, вправленные в его доспехи.
— У меня случилось новое видение, мой лорд. Я… я прошу прощения, что ищу вашего наставления в такое время, просто я…
— Не извиняйся, — строго сказал Меодрик. — Расскажи о своем видении.
— Я был в бою. Там был огонь, который не сжигал ничего, но опалял саму душу. Через двери из плоти выходили создания. Я…
— Продолжай, брат.
— Это… это были существа. Злые существа.
— Ксеносы?
— Нет, не ксеносы, капеллан, но что-то другое. Не знаю, что именно. Это были… — Он силился подобрать подходящее слово. — Адские твари.
— Опиши их.
— Они походили на людей, проворные, как эльдар, стремительные, смешанного пола, ни мужчины, ни женщины. У них были когти вместо рук и черные, бездушные глаза.
— И ты говоришь, они проходили через врата?
— Врата из плоти, с руками и ногами.
Меодрик тихо кашлянул. Бастойн пока не вышел из Внешнего Третьего Круга и не знал о некоторых истинах. Меодрик же понял, о чем рассказывал воин.
— Где это случилось?
— На площади, возле дворца, в мире с черным небом.
— Ты его узнал?
Нет. Но знал. — На лице Бастойна промелькнули сомнения. — Как такое возможно, лорд-капеллан?
— Император действует через нас странными и непредсказуемыми путями. Не бойся. Продолжай.
Бастойн сглотнул и кивнул:
— В моем сне, в видении, я знал, что это мир, к которому мы направляемся. Гератомро. Я знал это, едва только увидел его. Это богохульство? Я в ордене всего-то двенадцать лет.
— Это как посмотреть.
— Мне явился черный меч, мой лорд. Его окутывал чистый свет, от которого создания отшатывались. Я недостоин носить его. Почему я вижу его во сне… Я…
Меодрик поднял руку:
— Достоин ли ты, решать другим, брат. Там было что-то еще?
— Да. Да! — Бастойн поднял глаза и посмотрел в линзы шлема Меодрика. — Голос!
— И что он сказал?
— Он сказал: «Ищи мой свет, дабы он изгнал тьму». Тогда я увидел, как меня повергли и вспороли копями, и я умер, но перед тем ударил ослепительный свет и уничтожил существ и разорвал их врата, и всему пришел конец.
