Пауза.
– Ты из-за меня не поехал во Флоренцию. И мне даже не стыдно.
– К черту Флоренцию. Я уже в самом центре Рима и ничего не делаю. И не хочу.
– А ты понимаешь, что рискуешь в этот раз вообще не найти это палаццо? Ты же всю жизнь мечтал.
– Зато я спокойно посижу с тобой. Предки бы поняли. Они такие вещи отлично понимали.
Идея заказать себе не две комнаты в отеле, а квартиру оказалась гениальной. Потому что улица Агаты – чудо, это узкая щель, на дно которой не проникает солнце. Какого она века? А невозможно сказать. Крыши и деревянные ставни наверху – ну, допустим, начала двадцатого. Камень стен под штукатуркой – может быть, девятнадцатого. А те нижние камни, которых мы касались руками, возвращаясь после очередного похода по городу – глыбы с прозеленью, наклонной стеной уходящие вверх, – а это могло быть что угодно. Фундаменты замков, возведенных друг против друга в молчаливом противостоянии? Да почти наверняка. И не средневековых. А более ранних.
Если пройти по булыжнику влево и снова влево, то там будет такая же наклонная стена, напротив ее тот самый квартал, с рыцарской лавкой (доспехи, мечи), двумя ресторанами, канцелярским магазинчиком… И дальше, через десять минут, у огрызка башни, ставшего музеем, возникал спуск на Форум с его падшими колоннами. Древнее места не бывает. Мы живем прямо над Форумом, просто его отсюда не видно. Мы на холме, а он – там, внизу.
Но еще лучше выйти из подъезда (по гулкой лестнице до громадных ворот, в которых калитка на улицу) и двинуться по скользкому булыжнику в противоположную сторону, вправо и вниз. По Агате. На площадь, где фонтанчик, церковь и целых четыре ресторана. Включая «Чикко ди грано». То есть «пшеничное зерно».
Это знаменитая на весь город пиццерия, с печью пятнадцатого века, и мы просто пытались перепробовать там все пиццы, которые есть в меню.
А дальше, от площади и фонтанчика, начиналась улица «Машаколизей». Потому что именно там из-за угла выскочил большой, очевидно русский и находившийся в состоянии взволнованности потный дядя, изобразил руками мельницу и заорал на всю площадь:
– Маша! Там Колизей!
И он именно там и был, и есть, как перегородившая улицу вдалеке призрачная аппликация из сине-серой бумаги. Розовое золото январского солнца прорывается сквозь двойной ряд полукруглых арок, нелогично огромных даже на таком расстоянии.
– Послушайте, – сказал я человеку с лопатой, когда у Алисы пришло время обеда и я двинулся, как обещал, к «Чикко». – Вы говорите, эта печь пятнадцатого века. При всем уважении – дом все же восемнадцатого, ну максимум конца семнадцатого…
– Дом? – удивился человек с лопатой. – Возможно. Но печка точно пятнадцатого. Вы что думаете, ее при перестройках дома кто-то бы тронул хоть пальцем?
Я улыбнулся теплому алому пламени среди почерневших кирпичей.
– А вот вы мне скажите, сеньор, – проговорил он, поглядывая туда же, на мою пиццу на раскаленном камне, – вы, как говорят в Америке, человек шести футов?
– Понятия не имею, – отвечал я чуть раздраженно, – что такое фут. Один метр девяносто четыре сантиметра – это я точно знаю.
– Самый высокий наш клиент за последнее время, – удовлетворенно сказал он. – Оп-па. Готово. И девочки у вас очень красивые. Обе. И жена.
Единственное, чем оказалась плоха идея с квартирой в обычном доме вместо отеля, – тут не было гостиничного дежурного, который со стопроцентной гарантией нашел бы (позвонил, вычислил по карте) палаццо Колонна.
В квартире были только мы, а соседи знали, что палаццо где-то совсем рядом, но… В итоге начало создаваться впечатление, что таких палаццо в Риме минимум два. А то и три, в общем – они везде. И если знать историю рода, то ничего удивительного в этом нет.
Нашему семейству объясняли туда дорогу из самых разных точек города. И мы шли. Но что-то все время мешало. Кошак на спускавшейся к площади Венеции лестнице, которого следовало сфотографировать. Припадок голода и общие усилия по борьбе с ним. Алиса, которая схватила вирус еще дома, уничтожала его таблетками и проходила в день по два десятка километров вместе с нами.
– Болеть я буду дома, – упрямо сообщала нам она, – поскольку в Риме у нас всего-то…
Но когда дочери твердо сообщили, что хотят еще и во Флоренцию и едут прямо завтра, она сдалась:
– Вот я и буду болеть дома. На Агате. Один день. Езжайте в свою Флоренцию, оставьте только еды. Мне будет хорошо.
Остался, вместо еды, я – с обещанием добывать ее по первому сигналу.
– Значит, так, – сказала мне Анна за день до отъезда. – Еще раз и медленно, пожалуйста. Кардиналы из рода Колонна? Кондотьеры? Римские папы?
– А родство с Борджиа не хочешь, моя дорогая? А с римскими цезарями?
– А наследство когда берем?
– Ну, как ни странно, это возможно. Наследник титула жив, хотя сегодня это не принц, а всего лишь граф. Надо пойти к нему, принести документы. А дальше за дело возьмутся итальянские адвокаты. Допустим, лет через сто пятьдесят… максимум сто шестьдесят… формальности будут завершены. Они тут вот так работают.
– Ага, ну, ясно. А документы насчет нашей, российской ветви рода есть?
– Да сколько угодно. Вообще про Колонна – у Макиавелли. У Данте. Ну, а наша ветвь особая, она отсюда сбежала и бежала, бежала… Возникли проблемы из-за альбигой– цев, а поэтому – сначала на юг Франции, к будущим гугенотам, оттуда в Швецию, к протестантам, а из нее – к матушке Елизавете Петровне на военную службу. Никаких проблем у меня с документами. Все-таки самая известная семья в Риме. Да и в России не такая уж маленькая. С одной специфической генетической проблемой. По большей части рождались де– вочки.
– И это правильно. Ты бы, папашка, хоть меморандум составил, для потомства. А то хожу как последняя…
– Вот сейчас вернусь и составлю. Времени будет сколько угодно.
– И насчет самого интересного. Что там с Монтекки?
– А почему именно Монтекки? Это есть персонажи чисто мифические. Шекспировские. Не было таких семей, и дело было не в Вероне. Ну, да, кроме семьи Колонна в Риме была… то есть и остается… семья Сфорца. Честно говоря, всю жизнь, когда слышу имя «Сфорца», возникает странное чувство. Кровь бросается в голову. Вот так мы и воевали пару столетий. Из поколения в поколение. Превратили Рим в две крепости. Булыжную мостовую у нас на Агате видела? Может быть, там и убили Меркуцио и Тибальта.
– До сих пор валяются, – беспощадно сказала Настя, она же Ричард.
– Но, видишь ли, похоже, что такие семейки дрались тогда по всей Италии. Вот есть книга – «Джульетта» Энн Фортье, там говорится, что на самом деле все было в Сиенне. И до сего дня тайно продолжается. Это, вообще-то, детектив и боевик.
– Ричард, интернет – фас, Энн Фортье, будем тырить и читать, – распорядилась Анна. – Но если все-таки это было в Риме… Падре мио, но раз ты – Колонна, то ты чей потомок, Ромео или Джульетты?
