Дохлую змею оттуда, конечно, убрали.
Настя решила сфотографировать также и вывеску.
– Отбойные молотки не помогли, – сказала она, деловито свинчивая аппарат с треноги.
– А именно?
– Второе слово. Beach, конечно. Посмотри, буква «a» была ровно в середине.
– В середине доски. Да и вообще, все пляжные отели так пляжными и называются. Бич, в общем. А вот первое слово… Ну-у… А без него никакой интернет не поможет. Задать «Районг» и «бич» – ну, ты же понимаешь, что мы получим. Это же вообще все в этой провинции. Но! Но, но!
Она вытянула руку.
Я повернулся.
Перед нами был задний фасад отеля, узкий, элегантный, лишенный окон, уходящий в небо. То, что видели люди, приезжавшие сюда в такси.
Стеклянные двери были гостеприимно распахнуты. Никакой черноты за ними не было. Был довольно темный коридор, но вдали, в том конце здания, призрачно светился квадрат – без сомнения, та самая «Примула», с ее стульями, обтянутыми серым шелком.
– Ну, и вот, – сказала Настя бодрым и довольным голосом. Взяла под мышку треногу и пошлепала по асфальту вперед.
Что такое умерший отель? Это запах пыли или никакого вообще, может быть, легкая горечь дыма стелется по коридору – где-то неподалеку жгут мусор.
В живом отеле воздух полон запахов. Вы вдыхаете их, только войдя с улицы (мальчик в форменной куртке тащит за вами чемоданы, грузит их на тележку). Полировка тускло блестящих полов темного дерева, зелень оранжерей, цветы в вазе на стойке, солнечные лосьоны на голых плечах женщин. В вашей комнате – ароматы хрустящих постиранных простыней, и ветер, полощущий занавеску и пахнущий морем.
И вы вздыхаете, вы начинаете чуть улыбаться, потому что вот теперь это уже факт – вы отдыхаете.
Кобры живут в отелях только в сказке, в жизни им там нечего делать. Кобра, вообще-то, помойная тварь, она движется туда, куда топают мыши. К свалкам отходов, допустим. А еще есть плантации масличной пальмы, по которым не ходят без стандартного пластикового пакета с заряженным шприцем, полным сыворотки. Потому что пурпурные плоды масличной пальмы мыши обожают до обморока, ну, а где мыши…
Я полузакрыл глаза: есть чувство угрозы, есть это странное ощущение, будто тебя что-то тихо усыпляет, лишает сил? Нет. Значит, и змей тоже нет. Есть нечто иное. То самое. Как же им было, наверное, хорошо здесь, у моря.
Ну, а сейчас – пегая пыль и паутина, которые любую поверхность превращают в зыбкие, почти ничего не отражающие зеркала. От пола до потолка – зеркала, эти странные плоскости. Не надо было входить внутрь, мелькнула у меня мысль.
Коридор был не совсем темным. Вот слева в сером полумраке светится буква «п», полуоткрыта дверь – в когда-то обычную комнату на драгоценном первом этаже, с которого можно было шагнуть прямо на газон.
– Вот это да, – сказала Настя и занялась настройкой фотоаппарата.
Большой, крупнее человека, фарфоровый Будда, милосердно глядящий на нас со своего алтаря, – в прошлом что-то вроде комода. На его шее и у поджатых ног гирлянды вполне живых, ну, чуть увядших цветов. И статуэтки поменьше, много. Больше в комнате – ничего, только плоский матрасик у стены.
«Клик, чвирк», – сказал фотоаппарат.
– Охранник, – догадался я. – Раз уж тут открыта дверь в отель… Все-таки эту руину охраняют для порядка.
– Это что, он спит под богом? А, ну он же иначе боится по ночам. А этот как бы его охраняет.
– А как чего, – показал я на чуть сдвинутое стекло, отделяющее комнату и улицу, – то вот туда. Наружу. Бегом.
– Злобные орки за ним туда не пойдут? – проговорила Настя, делая свои снимки (клик, чвирк). – Вот пусть тут и сидят. И так будет с каждым… А он сам, этот охранник, где?
– Пошел на обед, – предположил я, прислушиваясь к ощущениям в желудке. – И вообще-то, солнце и правда высоко…
– Да-да, мы скоро… А вот дальше, я видела, еще одна комната открыта.
И мы вышли, сделали несколько шагов по гулкому коридору, зашли в очередную комнату. Пустую. Полностью. Никаких будд и алтарей, просто ничего, голые стены. Ну, какое-то резное с перламутром покосившееся панно на стене, ценности больше явно не имеющее.
– Три звезды, – сказал я, подходя к двери в бывшую ванную. – Потому что здесь только душевые кабины.
– А я вот сейчас еще снимочек, – прозвучал голос сзади.
Я сделал еще шаг и оказался среди серого полумрака. Неверные очертания в зеркале, пыльное стекло стенок душевой кабины, еще зеркало с внутренней стороны двери – отражение отражений.
«Клик, чвирк», – сказал сзади фотоап– парат.
И ударила белая вспышка.
Моего лица коснулось тепло водяного пара, влага эта пахла гелем для тела, мокрыми полотенцами, шампунем – всем подряд. Ровно и весело шипела вода из душа, среди сверкающего светом и чистотой белого кафеля.
– Тим, – громко сказала по-английски женщина в душе, – пока ты там отдыхаешь, у меня здесь…
Неразличимый ленивый баритон справа, из комнаты. Ползущий оттуда в мою сторону сладкий табачный дым, запах покоя и отдыха.
– Я говорю, у меня эротические мечты, – еще громче сказала женщина. – Мне видятся незнакомые молодые люди, уже без штанов. Быть изнасилованной в душе незнакомым мужчиной – мечта любой невесты, да, Тим?
Она не может меня видеть, попытался сказать я себе, она стоит ко мне спиной, она наполовину скрыта не полностью задвинутой дверью кабинки. Великолепная спина, белые пенистые потеки геля на пупырышках кожи. Мокрые кончики черных волос на плечах. И овальная родинка на закруглении ягодицы.
Она начала, жмурясь, поворачиваться. А я – делать шаг назад. И еще шаг.
Клик, чвирк, белая вспышка, тишина. Сухой запах горячей пыли.
– Ну, все, память переполнена, – раздался голос Насти. – Кормим маму ее мясом? И давай пройдем на этот раз по дороге, песок уже будет жечь ноги, даже в тапочках.
Я оглянулся: полоса света из двери так и лежала на полу коридора.
Я автоматически передвигал ногами по асфальту дороги; кажется, у меня тихо звенело в ушах.
– Вот, ну так скажи, какой же все-таки год мы встречали позавчера, по местным понятиям? – раздался среди этого звона голос Насти.
– Будда Гаутама родился за пятьсот сорок три года до Христа, поэтому ты прибавляешь наш нормальный год к…
– То есть как это – а, поняла…
– И кстати, сейчас вспомню, мог ли бы он встретиться с Конфуцием, если бы предпринял небольшое такое путешествие на восток…
«Она ничего не видела, – понял я. – Она стояла рядом, но была – здесь. А я был… там».
Я оглянулся на отель. У все еще открытого входа улетали по ветру ершики пальмовых верхушек, как прически ирокеза. Будет дождь?
