– Иезуиты самоотверженно несли слово Христа в языческое Перу, – подытожил Дима. Прежде чем Артуро успел с ним согласиться, добавил: – И в итоге стали самыми крупными землевладельцами в Южной Америке.
Артуро явно не ждал такого выпада. Застыл, приоткрыв рот и задержав дыхание. Ещё не подобрал нужных слов для отповеди, а Дима нанёс новый удар:
– Я уж молчу, что обращение индейцев в христианство официально считалось главным, скажем так, юридическим оправданием колонизации Перу. Для испанской короны это была единственная возможность отстоять своё право на захват южноамериканских земель, которое тогда пытались оспорить другие страны. Вот и объяснение их религиозному рвению. А идти по индейским селениям с огнём инквизиции было бы глупо, потому что испанской короне требовались рабочие руки – работники выносливые и, главное, привычные к местному климату. Зачем убивать? Лучше использовать. Например, в шахтах Потоси, которые фра Доминго де Санто Томас назвал преддверием ада.
Почти в точности повторив слова Софии, Дима, кажется, остался доволен. Аня гордилась братом и не без удовольствия подметила, как в ответ распалился Артуро. Племянник Дельгадо говорил не умолкая. Жестикулировал, барабанил пальцами по откидному столику, пускал в ход названия, имена и термины, в которых Аня просто не могла разобраться – едва поспевала хотя бы в целом передавать значение его тирад. Артуро не охладили даже объявленная посадка, а затем и само приземление в Хульяке. Дима этого и добивался. По его плану требовалось вывести Артуро из себя и поддерживать в нём горячность не меньше двух часов – отсчёт начался в ту минуту, когда они на стойке такси заказали машину до Пуно. Их ожидал сорокаминутный переезд. Дима всё рассчитал. От точности их графика зависело многое.
– Двадцать минут первого, – Максим, сглатывая зевки, сверился с наручными часами. – Пока идём без отставания.
На выходе из аэропорта, ненадолго прервав свою затянувшуюся проповедь, Артуро купил упаковку леденцов с кокой. Стоявшая рядом с ним Аня с интересом осмотрела лежавшие в витрине кислородные баллоны, пластиковые бутылки нашатырного спирта, белые упаковки «Ацетазоламида», «Гравамина» и уже знакомые красно-синие упаковки «Сорочи пильс», которые они с Димой и Максимом начали пить ещё вчера, в Трухильо. Отдельно стоял чан, до краёв наполненный листьями коки. Их тут продавали вразвес.
Артуро протянул Ане несколько леденцов. Она отказалась.
– Напрасно. С высотой шутки плохи. Не забывай, Дульсинея, мы в горах, хотя на первый взгляд и не скажешь.
Когда они проехали полпути до Пуно, Аня убедилась: вокруг не было ни намёка, что самолёт забросил их от океанского побережья на высоту трёх тысяч восьмисот метров над уровнем моря. Вдали виднелись самые обычные, заросшие разнотравьем холмы, разрозненные озёра и цветущие жёлтым поля. Никаких заснеженных пиков или мертвенных каменистых гряд. Обычный пейзаж, в котором не удавалось выделить ничего примечательного. Разве что трава росла на удивление короткая, будто стриженная под парковый газон, и облака, пожалуй, стелились по небу непривычно низко, к тому же были какими-то сухими, будто наметёнными из муки грубого помола.
Бедность городов здесь, как и в низине, оставалась броской, а местами аляповато прикрытой цветастыми заплатами, вроде центральной аллеи в Хульяке с её фонарями и красными скатами черепичных крыш на фоне общей убогости кирпичных недостроенных домов и пасущейся возле супермаркета отары овец. Бережно, без огрехов выложенная плиткой аллея в Хульяке, как и большинство аллей, мимо которых таксист проезжал по дороге в Пуно, обрывалась в грязь битого асфальта. Подобные контрасты уже не удивляли.
По ступенчатому изволоку, спрятанные от птиц под целлофановые пакеты, росли разноцветные метёлки киноа. Рассматривая их, Аня чувствовала колющую лёгкость в груди. Где-то под макушкой назревало головокружение. Аня старалась двигаться как можно более плавно. Знала, что несколько дней, проведённых в Уарасе, и выпитые облатки помогут с акклиматизацией, и всё же опасалась, что сейчас, так невовремя, вернётся испытанная в лабиринте гостевого дома тошнота. Горло сузилось. Приходилось говорить через одышку.
Артуро, напротив, говорил с ещё большим жаром и не переставал щёлкать зажигалкой. Казалось, смена высоты – почти на четыре тысячи метров за каких-то два часа – на него совсем не давила. Аня за ним едва поспевала.
– Ты прав, но отчасти, – вещал он, сидя на заднем сидении между Аней и Димой. – Культура инков, которая на самом деле была культурой тех, кого они завоевали, никогда не принадлежала простым людям. Она была достоянием богатых и властных. Инков по крови. Инков по привилегии. А не простых андских крестьян или прибрежных рыбаков. Ну да я не об этом… Да, о чём же я?
Дима изредка вставлял краткие реплики, а когда Аня сказала ему, что больше не может переводить всё, о чём говорит Артуро, с пониманием кивнул. Этого и не требовалось.
– Ну да, конечно! – вскрикнул Артуро. – Предположим, испанская культура вытеснила инкскую. А ты не задумывался, что их культура всё равно однажды исчезла бы, как исчезали другие индейские культуры до них? И без нашей помощи о ней бы никто-ничего-никогда не узнал, как это случилось с ольмеками или, например, с чавин – мы ведь о них и знать-то толком не знаем. Понимаешь, к чему я клоню? У инков не было письменности! Они были обречены на забвение. Мы же подарили им алфавит. Миссионеры, над которыми ты посмеивался… Между прочим, именно они разработали словари и учебники по основным индейским языкам: кечуа, аймара, мочика… Эти языки стали литературными! У индейцев впервые появились риторика и поэтика, которые не могут существовать без литературного языка! Да что там, в Перу нельзя было рукополагать того, кто не владел хотя бы кечуа. Сам архиепископ владел несколькими индейскими наречиями и всегда поощрял изучение индейской истории. Мы старательно записывали индейские предания, легенды, их историю и всё, что когда-то составляло их культуру, а значит, в конечном счёте обессмертили её!
– «Изучай территорию, чтобы управлять ею», – прошептал Дима.
– Что?
– Слова короля Филиппа Второго.
– Ну хорошо, предположим. И что в этом плохого?
– Церковь изучала местные верования и мифологию с одной целью: найти в них хоть что-то, отчасти напоминавшее христианские образы. Адаптировать проще, чем насадить. Испанцы искали зацепки, уязвимые места – что угодно, только бы ослабить религиозное сопротивление индейцев. Церковь знала, что наименее сложный путь – убедить дикарей, будто те и сами исповедовали христианство, просто забыли, как это делать правильно. Отсюда и глупости, вроде той, что Виракоча – святой Варфоломей. Когда испанцы…
Артуро не дал Диме договорить. Чуть ли не криком перебил его и даже привлёк внимание водителя, до этого времени едва ли проявлявшего интерес к их разговору.
– Без пяти час, – посмотрев в зеркало заднего вида, сказал Максим. – Минут через десять будем в городе. Всё по графику.
– Ты как? – Когда Артуро ненадолго умолк, Аня протянула руку вперёд и коснулась щеки Максима. Щека была холодная, почти ледяная.
