– Да. Пусть Пепка думает, что у него всё под контролем.
– И что дальше?
– Дальше будет весело, поверь. Тебе понравится.
Дима продолжал говорить, с каждым словом убеждаясь в замысловатой красоте плана, который придумывал на ходу, без подготовки. Монах Джерри ещё в Далхуси, когда Диму лихорадило из-за противомалярийных таблеток, сказал ему: «Однажды твои слабости станут твоей силой. Просто изучи их как следует». Ну что ж, за последние месяцы Дима изучил многие из своих слабостей и, кажется, был готов ими воспользоваться. Когда он закончил говорить, Максим закрыл глаза. Услышанный план ему явно не понравился. «Слишком рискованно». «Слишком сложно». «Мы не можем точно предсказать, как поступит Артуро». Наверняка сейчас твердил себе нечто подобное. Но другого плана у него всё равно не было, а разорванная фотография в его руке обжигала. Поэтому в итоге Максим согласился.
– Просто доверься мне, – удовлетворённо сказал Дима. Приятно было осознавать, что теперь всё зависело от него. – Но мне понадобятся твои деньги.
– Это деньги отца.
– Тем лучше. Ань, – Дима посмотрел на молчавшую сестру, – твоя помощь мне тоже понадобится.
– Я всё сделаю.
Ночевать отправились в одну из гостиниц на проспекте Сентенарио. На этом настоял Максим. В гостевом доме было небезопасно, ведь никто не помешал чужакам проникнуть в их комнату и оставить там снимок Екатерины Васильевны. Договорились в дальнейшем действовать по Диминому плану.
Аня с Димой уже легли в кровати, а Максим продолжал с обезумевшим видом ходить по номеру. Доставал из сумки статуэтку Инти-Виракочи, просматривал расшифрованные и переведённые письма, заново листал тетради отца и бормотал его последнюю подсказку: «Вместо крови прольётся вода», – будто надеялся вот так, в отчаянном усилии решить все загадки Сергея Владимировича разом. Даже выскочил из номера, должно быть, надеясь пройтись по ночному городу и успокоиться, но тут же вернулся и заставил всех подняться. Сказал, что нужно перевести ещё хотя бы одно письмо. Аня с Димой не сопротивлялись. Покорно взялись за очередной зашифрованный листок.
С новым отрывком, который, к счастью, оказался не таким большим, втроём управились за полчаса. Получив исходный вариант на испанском, Аня вслух перевела его на русский.
Шустов-старший сообщал Дельгадо, что ему в каком-то захолустном нидерландском музее удалось раздобыть новый памятник, не включённый в список коллекционера, однако, по предположению Сергея Владимировича, созданный кем-то из соляриев. Возможно, своё предположение он как-то объяснял в несохранившихся страницах письма, а тут, по сути, даже не указывал, как этот памятник выглядит. Писал только, что обнаружил на нём карту.
Она составлена скрупулёзно, со всем тщанием в деталях, и всё же я уверен, что практического применения у неё не было. По моей классификации, разделяющей историю Города Солнца на шесть периодов, данный памятник я бы отнёс к Расцвету, то есть к четвёртому периоду, и посчитал бы насмешкой одного из соляриев над теми, кому, по его мнению, были недоступны блага его таинственного убежища. При ближайшем рассмотрении такая насмешка представляется не просто изощрённой, а чудовищной. Мастер, составивший карту, считал, что она ведёт в возрождённый Эдем, однако сделал всё, чтобы ни один из обывателей, заполучивших памятник, возможно, по довольно высокой цене, никогда не распознал на нём карту, а распознав, всё равно не смог бы ею воспользоваться, не зная, к какой местности её применить.
Дальше Шустов-старший писал, что находка могла бы подстегнуть Скоробогатова искать новые артефакты из Города Солнца в надежде, что карты будут обнаружены и на них, однако Аркадию Ивановичу он ничего не сказал – карту Скоробогатов не видел.
И больше ни слова.
Максим наконец сдался. Отпустил всех и сам лёг спать.
– Думаешь, твою маму… Правда, что… – прошептал Дима, но так и не смог закончить начатую фразу. Казалось безумием, что кто-то додумался морить голодом Екатерину Васильевну. Впрочем, стоило ли удивляться после всего, что Дима видел? Достаточно было вспомнить ауровильский подвал с распростёртой на столе Аней.
Утром Дима предложил Максиму сфотографировать письма и сжечь, сохранить только электронные копии в облачном хранилище. Максим отказался. Заявил, что его отец не доверял интернету – переписывался с Дельгадо по обычной почте, – и он не станет.
– Как знаешь…
Весь путь до Трухильо Дима просидел с ноутбуком. Готовился к предстоявшему разговору с Артуро. Если на серпантинах подкатывала тошнота, откидывался на подголовник, но затем упрямо возвращался к скачанным книгам и собственным конспектам. Знал, что времени на подготовку в самом Трухильо не будет. Ему хотелось задержаться в Уарасе, подольше посидеть за материалами, чтобы наверняка продумать нужные ходы, однако Максим, едва проснувшись, сказал: «Второй день». И никто не спросил его, о чём он говорит. Все и так поняли. Выехали из Уараса утренним рейсом.
В автобусе Дима заметил, как Максим достал из сумки разобранную «Моторолу Рейзер». Телефон ему в Ауровиле передала Лиза Скоробогатова. В его контактах был лишь один номер, по которому Максим в итоге ни разу не звонил. Лиза могла знать, где прячут Екатерину Васильевну. Максим держал телефон не меньше десяти минут. Потом со злостью забросил «Моторолу» назад в сумку. Даже не вставил аккумулятор. Они ведь до сих пор не понимали истинных причин, по которым Лиза им тогда помогла сбежать от людей своего отца.
В Трухильо заселились в прежнюю гостиницу с её коллекцией керамических реплик на первом этаже. Дима знал, что Археологический музей уже закрыт, но первым делом поехал именно туда. Попросил Аню сопровождать его. Требовалась помощь экскурсовода Софии. Сам бы он не справился. Тут хоть полгода сиди с книгами. Племянник Дельгадо слишком хорошо подготовлен, чтобы вот так, с наскока, вывести его из себя в разговоре об инках и испанцах; между тем Артуро нужно было непременно раззадорить. Это была часть Диминого плана.
В музее никого, кроме охранника, не оказалось. Анины мольбы его не впечатлили. За ограждение он не пустил. Назвать домашний адрес и телефон Софии не соизволил.
– Обойдёмся, – Дима ударил тростью по зарослям ракитника.
Его тонкие стебли венчались красными бутонами из двух вогнутых лепестков. Со стороны могло показаться, что это и не бутоны вовсе, а стайка бабочек – облепила высокую траву и должна вспорхнуть после удара тростью. Несколько лепестков в самом деле сорвались, однако никуда не улетели – кружась, упали на запылённый тротуар.
Весь вечер готовились к завтрашнему дню.
Максим достал очередное письмо. В полночь к нему присоединилась Аня, а Дима, приняв душ, лёг в кровать и вновь взялся за историю конкисты. Правда, вынужденно отлучился, чтобы выставить в коридор свои ортопедические, чересчур тёплые для южноамериканского побережья и потому пропахшие потом ботинки.
Перед сном Аня с Максимом управились с двумя новыми письмами. Дима им не помогал, однако всякий раз отвлекался от ноутбука, чтобы послушать перевод, который сестра зачитывала вслух.
