– Уходим. – Максим положил статуэтку в сумку, но перед тем, как уйти, наскоро осмотрел письменный стол, даже выдернул несколько ящиков.
– Ну же! – с ужасом позвала Аня.
Не найдя ничего примечательного, Максим последовал за ней.
Не было времени задумываться о реакции доктора. Оставалось лишь как можно быстрее выйти из музея, спуститься по обеим парадным лестницам и подбежать к припаркованной на обочине машине.
На обратном пути все молчали. Каждый обдумывал случившееся. О письмах уже не вспоминали. И спать никому не хотелось.
В Уарас добрались к вечеру. В гостевом доме наскоро привели себя в порядок, вышли поужинать в небольшом ресторанчике на улице Уайлас и только тогда наконец расслабились. Ели без аппетита, но просидели допоздна. Обсуждали, что делать дальше и чего ожидать от доктора Мельгара после сцены, которую он им устроил. Гадали, куда или к кому он побежал и как отреагировал, узнав, что они исчезли вместе с Инти-Виракочей, не оставили ему ни телефона, ни адреса.
В духоте раскалённого помещения – кажется, во всех кафе и ресторанах Уараса открытые печи с огнём располагались в общем зале, неподалёку от столиков, – Ане под конец стало дурно, и она первой предложила вернуться в гостевой дом.
А когда они поднялись к себе в комнату, готовые немедленно взяться за расшифровку новых писем, Максим увидел на тумбочке фотографию и записку. Снимок был сделан на «полароид». На нём была мама Максима. Она сидит за столом в тесной комнате с тёмными стенами. Окон и дверей не видно. Единственная лампочка горит над головой Екатерины Васильевны, а стол перед ней уставлен едой. Какие-то салаты, нарезанные фрукты, овощи, горки риса, мясо – не меньше двадцати блюд, из-под которых едва проглядывает белая скатерть. Екатерина Васильевна смотрит в камеру. Напряжённая, испуганная, но приосанившаяся и строго держащая руки перед собой. Приглядевшись, можно было понять, что её ноги привязаны к ножкам тяжёлого стула.
На обороте фотографии чёрным маркером выведена цифра «1».
На записке отпечатано по-русски:
Кушать Екатерина Васильевна отказалась. Напрасно. Это её последний обед. С этого дня она не получит ни крошки. Но вы знаете, что сделать, чтобы накормить свою мать, не так ли, Максим Сергеевич?
Глава тринадцатая. План пoбега
– Ты имеешь к этому отношение? – Максим вышел из комнаты.
Дима с Аней уже полчаса ждали его в просторном коридоре. Молча сидели на диване, поглядывали на запертую дверь. Аню подташнивало. А ведь Дима ей с первого дня предлагал выпить «Сорочи пильс». Теперь сестра согласилась, но боялась тревожить Максима, поэтому пока не заходила за облатками в комнату.
– Ты имеешь к этому отношение? – спокойно, разделяя слова, повторил Максим и показал кусочки разорванной фотографии. Не стоило её рвать. Могла бы пригодиться.
– Ты теперь во всём будешь меня подозревать?
– Просто ответь.
– Нет, не имею.
– Ты знал, что такая фотография вообще существует?
– Нет, не знал.
На этом допрос окончился. Максим опустился на линолеум – сел под окном, в которое просматривались стены сейчас опустевшей комнаты. Аня могла наконец заглянуть за облатками. Вместо этого пересела к Максиму. Положила ему голову на плечо и что-то прошептала.
Дима злился из-за устроенного ему допроса, но даже не представлял, как бы сам повёл себя, если бы увидел на той фотографии свою маму. Хотя нет, знал. Отдал бы всё. Без раздумий. Если потребовалось бы, ночью стащил бы у Максима и статуэтку, и переписку Шустова с Дельгадо. Позвонил бы Егорову и первым же рейсом улетел бы в Мадрид.
Максим, кажется, и на этот раз не хотел сдаваться. Отчасти он был прав – едва ли Скоробогатов согласится забыть о неудобных, слишком долго выказывавших строптивость свидетелях. Однако с каждым днём они только дальше заходили за черту невозврата. На что рассчитывал Максим? Предположим, им удастся пройти по следам Шустова-старшего и в конце концов раскрыть его тайну. Что потом? Шантажировать Скоробогатова? Потребовать от него гарантий безопасности? Но какие тут могут быть гарантии?
По коридору изредка пробегали то ли родственники хозяйки, то ли жильцы из двух других комнат. Здоровались сдержанной улыбкой и шли дальше. К счастью, не пытались завести разговор.
– Что собираешься делать? – спросил Дима, когда молчание стало утомительным.
– Полечу в Икитос.
– Полетим, – поправила его Аня.
Диме было невыносимо смотреть на её побледневшее лицо. Оставив на диване трость, он сам прошёл в комнату, вынес сестре облатку и бутылку воды.
– Думаешь, проводник, как там его…
– Марден, – отозвался Максим. – Марден Рохас Посо.
– Думаешь, он всё ещё там?
– Нужно проверить. Он может знать, где отец и что с ним случилось. Его имя выделено в первом же письме. Следовательно, он был для нас главной, если не решающей зацепкой.
– Прошло три с половиной года. – Дима вернулся на диван. Как они сидят на полу? Он же ледяной! – Ты сам говорил, что дата на карте Урос, март пятнадцатого года, – последний рубеж, после которого Сергей Владимирович должен был окончательно исчезнуть и скорее всего исчез.
– Нужно попробовать.
– Ясно… Возвращаемся в Лиму и оттуда летим в Икитос?
– Не всё так просто. За нами следят. А я не хочу никого привести к Мардену. Ты ведь знаешь, на что они способны. Это было бы нечестно. Он живёт себе, живёт, обо всём забыл, а тут – мы. Хватит того, что случилось с Джерри.
Дима сжал кулаки. Почувствовал в словах Максима очередной укор. Но разве он один был виноват в смерти монаха?
– Значит, за всем стоит наша донья Пепа? – Дима сдержал негодование. Постепенно учился контролировать себя.
– Уверен. Больше некому. И нам нужно от него оторваться. Точнее, от тех, кого Артуро за нами послал.
– Мда… – Дима принялся катать по коленям трость. – Того мужчину в зелёных штанах ты видел, когда доньи Пепы не было рядом, ведь так? Это логично. Зачем рисковать и бежать по следу, когда наша Пепка и сама знает, где ты. Надо этим воспользоваться.
– Как? – Максим, не отнимая затылка от стены, посмотрел на Диму.
– Подожди… Главное – усыпить его бдительность. Нельзя делать резких движений.
Дима чувствовал, как из сумбура мыслей прорастает что-то интересное. В конце концов, его план там, в Коломбо, сработал. Егоров поверил ему и позволил Максу с Аней ускользнуть. Почему бы опять не провернуть что-нибудь подобное? Будет неплохой эпизод для книги. И пусть Максим после этого скажет, что Дима был обузой!
– Нужно вернуться в Трухильо, – выпалил он, не успев толком сформулировать для себя задуманное.
– В Трухильо? – поморщился Максим.
