София провела их через зал с фотографиями, рассказала о раскопках вокруг Трухильо, и всё это стало в самом деле напоминать обыкновенную экскурсию, когда Максим наконец оживился. Прошептал Ане несколько слов. Значит, решился. Аня тут же остановила экскурсовода и начала что-то с улыбкой говорить по-испански. Надо полагать, наплела ей, какие они хорошие студенты, как ответственно подходят к работе над курсовой. Под конец кивнула Максиму, и он достал первый рисунок – один из тех, что Аня перерисовала вчера ночью.
– Пома де Айяла, – кивнула София, едва взглянув на листок, но тут же оговорилась: – Хотя постойте…
– Вы знаете, что это? – оглядываясь по сторонам, спросил Максим.
Посетители не обращали на них внимания, бегло осматривали экспозицию, но Максиму сейчас всюду чудилась опасность. Наверное, он думал: стоит достать рисунок, как из-под витрины выскочит разъярённый Артуро. Или Паук Скоробогатова, кем бы он ни был. А что, неплохо звучит, почти как название отдельного вида, злобного и ядовитого: «Паук Скоробогатова».
София подошла поближе к настенной лампе, чтобы рассмотреть детали рисунка. Пастораль с картошкой.
– Знаете, что это? – нетерпеливо повторил Максим.
– Знаю. То есть предполагаю. Такими рисунками прославился Фелипе Гуаман Пома де Айяла, один из наиболее… сомнительных и в то же время ценных хронистов Тауантинсуйю, империи инков. В конце шестнадцатого века он написал свою громадную «Хронику». И там было почти четыре сотни зарисовок в таком стиле. Только тут, кажется, взяты фрагменты нескольких зарисовок и…
– Что здесь изображено? – Максим оборвал Аню, торопившуюся перевести слова экскурсовода.
София неожиданно рассмеялась – тихо, едва обозначив смех прерывистым дыханием. С кротким озорством посмотрела на Максима и качнула головой, словно уличила его в проказе.
– Кажется, я поняла, зачем вы тут, – София вернула рисунок Максиму. – Это нечестно. Нам лучше просто продолжить экскурсию.
Максим переступал с ноги на ногу. Аня с Димой растерянно молчали. Диме представилось, что София знакома с Шустовым-старшим и в прошлом составляла для него головоломки, а теперь предлагала Максиму не хитрить и разгадывать загадку самостоятельно. Предположение, конечно, абсурдное, но как иначе объяснить её слова, Дима не понимал.
– Подожди, – Аня придержала Максима за руку и тут же обратилась к Софии.
Вскоре выяснилось, что всё не так плохо. София просто решила, будто рисунки – это университетское задание и Максим с сокурсниками должны найти в изображениях какие-то ошибки.
– Не хочет нам помогать. Считает, так нечестно, – объяснила Аня.
– С ума сойти, – выдохнул Дима.
Поразмыслив, Аня заявила экскурсоводу, что их задание как раз в том и заключалось, чтобы найти специалиста, который смог бы растолковать полученные рисунки. Прочитав в интернете много лестного о сотрудниках Археологического музея в Трухильо, Максим предложил отправиться именно сюда. София то ли поверила Ане, то ли просто сжалилась над ними – наверняка различила страх и беспокойство в их глазах – и согласилась поделиться тем, что знала.
– Так значит, тут какая-то ошибка? – спросил Максим, едва листок вернулся в руки экскурсоводу.
– Да, и очень грубая. Здесь изображён июнь. Хуакай куски кильа. Месяц отдыха полей. Время, когда инки выкапывали картофель. Всё правильно и хорошо. Вот только…
София с надеждой посмотрела на Диму и повернулась к нему так, чтобы он видел рисунок. Надеялась, что он в последнее мгновение сам сообразит, к чему она клонит.
– …телега, – сдалась София. – Здесь не может быть телеги.
– Почему? – нахмурился Максим.
– Потому что инки не знали колеса. Соответственно, у них не было и телег.
Дима глупо уставился на рисунок в руках Софии. Никогда об этом не задумывался. Ему и в голову не могло прийти, что инки обходились без колеса. Разве такое вообще возможно?
– А говорите, их цивилизация не столь уж примитивная.
Аня проигнорировала слова брата, однако и без перевода София ухватила главное слово.
– Примитивные? Не торопитесь с выводами, – ответила она с уже привычным спокойствием. – Инки знали окружность, умели делить её на шесть равных частей. Их предшественники владели гончарным кругом, хоть и впоследствии отказались от него в пользу готовых форм или болванок.
– Но колеса у них не было.
– Потому что инки не испытывали в нём необходимости.
– Это как?
– Очень просто. Зачем телега, если некого в неё впрягать? Американская лошадь вымерла за десять тысяч лет до инков. Лошади, быки, ослы и весь остальной тягловый скот появился тут вместе с испанцами в шестнадцатом веке, не раньше.
– А как же ламы и альпаки?
– Во-первых, они жили высоко в горах. Во-вторых, они были слишком слабыми. При всём желании не смогли бы сдвинуть плуг или поднять наездника. Лама в лучшем случае переносила груз в сорок пять килограммов. Так что отказ от колеса был естественным.
– Звучит логично, – вынужденно признал Дима.
– О какой примитивности речь, если инки единственные из всех американских индейцев строили мосты и дороги, не уступавшие дорогам Римской империи? Тридцать тысяч километров дорог. И отсутствие лошадей не мешало Великому Инке в Куско получать свежую рыбу из океана.
– Это как? – Дима заметил рассерженный взгляд Максима, однако не мог сдержаться, задавал всё новые вопросы.
– По главным дорогам курсировали сотни, если не тысячи гонцов-часки. Совместными усилиями – один за другим, эстафетой – они в день преодолевали до трёхсот километров пути. Важные посылки меньше чем за неделю доставлялись на расстояние двух тысяч километров, а это, знаете, даже быстрее, чем сейчас, нашей современной почтой, – София опять улыбнулась. – Попробуйте отправить что-нибудь из Трухильо и посчитайте.
– Что скажете об этом? – Максим достал из сумки второй рисунок. Тот, на котором женщина кормила ребёнка.
– Так… – София взяла протянутый ей листок. – Да, никаких сомнений, это всё фрагменты разных зарисовок Помы де Айялы. И много их у вас?
– Четыре, – откровенно ответил Максим.
– Ну что же… Если не ошибаюсь, здесь изображена Мама Вако Койа, правительница Куско.
– Здесь тоже ошибка?
– Да. И опять довольно грубая. Мама кормит младенца и при этом держит его на руках.
– И что в этом… ошибочного?
– Инки вне зависимости от происхождения не брали младенцев на руки. Инки по крови или инки по привилегии. Никаких нежностей.
– Как же они их кормили? – спросила Аня.
– Всё просто. Младенцы, закутанные в пелёнки, лежали в своих колыбелях, а мать нависала над ними и так позволяла сосать молоко. Когда ребёнок подрастал, мать укладывалась рядом с ним и опять же позволяла самостоятельно дотянуться до груди. Когда ребёнок начинал ползать, он уже пил стоя на коленях.
