– А хочешь подготовиться?
Он немного подумал.
– А то, может, ты и вообще не вернешься.
Клэй внутренне ощетинился.
– Вернусь. А то мне будет не хватать наших с тобой танцулек.
Рори осклабился.
– Ага, умница. Слушай…
Он уже потирал ладони.
– Может, потренируешься? По-твоему, я здесь тебя ломал? Но с Мэтью это ни в какое сравнение…
– Это ничего.
– Ты не простоишь и пятнадцати секунд.
– Я умею держаться.
Рори, еще на шаг ближе.
– Это я знаю, но я тебя могу научить хотя бы, как продержаться подольше.
Клэй уперся взглядом прямо ему в кадык.
– Не трудись, уже поздно. – И Рори лучше, чем кто-либо, понимал, что Клэй уже готов: для этого он уже не один год тренировался, и я мог убивать его любыми способами.
Клэй нипочем не умрет.
Вернувшись домой с пачкой денег в руке, он застал меня за просмотром кино, первого «Безумного Макса», – вполне уместный мрачняк. Сначала со мной сидел Томми и упрашивал включить что-нибудь другое.
– Можно хоть раз посмотреть кино, снятое не в восьмидесятых?
– Мы и смотрим. Это семьдесят девятый.
– Вот и я про то же! Восьмидесятые или еще древнее. Никто из нас еще не родился. Даже не близко! Ну почему нельзя…
– Ты знаешь почему, – оборвал его я.
Но тут я заметил, что у него такой вид, будто он может разреветься.
– …черт, Томми, я не хотел.
– Хотел.
И он был прав: я хотел. Это тоже значит быть Данбаром.
Томми ушел прочь, а Клэй вошел; деньги уже убраны в деревянный ларец. Подошел к дивану, сел.
– Как оно? – сказал он, глядя на меня, но я не оторвал глаз от экрана.
– Адрес не потерял?
Он кивнул, и мы продолжили смотреть «Безумного Макса».
– Опять восьмидесятые?
– Не начинай.
Мы молча смотрели до момента, когда страшный главарь бандитов говорит: «Кундалини хочет вернуть свою руку!», и тут я посмотрел на брата, сидевшего рядом.
– Чувак не шутит, – заметил я. – Правда?
Клэй улыбнулся, но не откликнулся.
Как и мы.
Ночью, когда остальные уже легли спать, он оставался на ногах, сидел при включенном телевизоре со скрученным звуком. Смотрел на золотую рыбку Агамемнона, который отвечал ему бесстрастным взглядом, а потом напоследок как следует боднул стенку аквариума.
Клэй шагнул к птичьей клетке и внезапно, без предупреждения, схватил голубя. Сжал в ладонях, но бережно.
– Что, Ти, как дела?
Голубь потряс головой, и Клэй чувствовал, как тот дышит. Чувствовал сквозь оперение стук сердца.
– Сиди смирно, малыш. – И проворно, в мгновение ока Клэй дернул из его шеи перо: малюсенькое перышко – чистое, серое с прозеленью по краю – оказалось на неподвижной левой ладони Клэя.
После этого он сунул голубя обратно в клетку.
Ти сурово посмотрел на него, затем прошелся по клетке из угла в угол.
Затем стеллаж, полка с настольными играми: карьеры, скрэббл, соедини-по-четыре.
А ниже та, что он хотел.
Он раскрыл коробку, но тут на секунду его отвлек фильм на экране телевизора. Показался интересным – черно-белый, девушка спорит с мужчиной в пивнушке, но потом – к сокровищам «Монополии». Он нашел кубик, отели, потом наконец сумку, которую искал, и следом в его пальцах – утюжок.
Клэй, улыбака, улыбался.
* * *
Поближе к полуночи все оказалось проще, чем могло быть: во дворе, храни господь хлопчатобумажные носки Томми, ни собачьего, ни муловьего дерьма.
Скоро Клэй стоял под вешалами, прищепки над головой висели рядами перетекающих цветов. Он потянулся и осторожно отцепил одну. Когда-то она была ярко-синей, теперь выцвела.
Он опустился на колено у столба.
Конечно, прибежала Рози, и Ахиллес, со всеми своими ногами и копытами, стоял и смотрел. Грива у него была вычесанная, но спутанная, и Клэй потянулся, наклонился – ладонью по щетке.
Потом он взял Рози, медленно-медленно, за черно-белую лапу.
Золото в ее глазах, для него на прощание.
Он любил этот собачий взгляд искоса.
Потом пустился дальше, на Окружность.
Там он тоже не стал особо задерживаться: он уже уехал, поэтому не стал снимать с кровати пленку. Нет, он только простился и пообещал вернуться, вот и все.
Дома, в их с Генри комнате, он заглянул в ларец: прищепка стала последним сокровищем. В темноте он увидел все содержимое, перо, утюжок, деньги, прищепку и склеенный адрес Убийцы. И, конечно, оловянную зажигалку, с гравировкой ему от нее.
Решив не спать, он зажег лампу. Переуложил чемодан. Читал взятые в дорогу книги, и часы несли его.
Едва миновала половина четвертого. Клэй знал, что Кэри скоро выйдет.
Он поднялся, сунул книги обратно в сумку, взял в руку зажигалку. В коридоре он вновь почувствовал буквы, неглубоко врезанные в металл.
Бесшумно отворил дверь.
Остановился на крыльце у перил.
Эпохи назад мы здесь стояли с ним. Ультиматум у порога.
Вскоре появилась Кэри Новак, с рюкзаком за плечами и горным великом у бедра.
Сначала он увидел колесо: спицы.
Потом девушку.
Волосы распущены, шаг поспешен.
Джинсы. Всегдашняя фланелевая рубаха.
Первым делом взгляд ее устремился на противоположную сторону улицы; увидев Клэя, она опустила велик на землю. Тот остался лежать, опираясь на педаль, заднее колесо стрекотало, а девочка не спеша пошла через дорогу. Остановилась точно посреди улицы.
– Эй, – окликнула она. – Понравилось?
Она говорила вполголоса, но слова прозвучали как крик. Своего рода счастливый вызов.
Неподвижность предрассветной Арчер-стрит.
Что до Клэя, то он много чего хотел сказать, сообщить, чтобы она знала, но выговорил только одно слово:
– Матадор.
Даже с этого расстояния ему были видны ее не вполне белые и не вполне ровные зубы, когда улыбка Кэри распахнула улицу; наконец она вскинула руку, и ее лицо показалось ему чем-то незнакомым – растерянным, не находящим слов.
Она ушла, но все шла и смотрела на него, затем оглянулась еще на миг.
Счастливо, Клэй.
И лишь когда в его мыслях она уже далеко ушла по Посейдон-роуд, он вновь посмотрел в ладонь, где темнела зажигалка. Не спеша поднял крышку, и тотчас выскочил язычок пламени.
