Он медленно разворачивает меня лицом к себе, и наши взгляды встречаются.
– Как, черт возьми, ты сюда попал? – спрашиваю я.
Сэм машет рукой в сторону гостиной.
– Может, сядем?
Он берет меня за руку и ведет через порог. На стеклянном кофейном столике валяются коробки из-под пиццы и пустые бутылки из-под пива, а на диване расстелен видавший виды спальник.
– Не самое плохое место, чтобы перекантоваться, – говорит он. – Гостиная, спальня, кухня, ванная – все, что указано на упаковке. Просто шик по сравнению с улицей. Но не тот шик, к которому привыкла ты.
– Ты вломился в мой дом?
– «Вломился» – неприятное слово. Мне больше нравится «одолжил диван».
– Как ты узнал, что я сегодня буду здесь? Крис дал наводку?
– Крис? – с притворным изумлением спрашивает он.
– Ты прекрасно знаешь, кто такой Крис.
– Ты имеешь в виду того парня из приюта?
– Не пытайся его выгораживать. Это он тебе сказал, что здесь пусто? Ты попросил его украсть у меня ключи, сделал дубликат?
– Понятия не имею, о чем ты. Я видел, как ты уезжала несколько недель назад, и пробрался через дверь на кухне. Ждал тебя все это время. Давай сядем, а? Неудобно говорить стоя.
Я падаю на диван. Колени дрожат, я обхватываю их руками.
– Что тебе нужно?
Он садится в кресло напротив, и струящиеся в окно лучи вечернего солнца обрисовывают его силуэт.
– Там, в индустриальном районе, я даже не поверил, что это ты. Подумал, глюки. Решил, что обкурился. Но потом ты объявилась в Святом Спасителе, и тогда я понял, что это действительно ты. Проследил за тобой до дома тем вечером. Стал наблюдать. Спрашивал о тебе в приюте, и один парень – наверное, тот самый Крис – сказал, что тебя зовут Анна.
– Меня действительно теперь зовут Анна. Я официально сменила имя.
– Да… Наверное, случилось что-то серьезное, раз ты на это пошла.
– Хватит уже этих игр. Уверена, ты все знаешь.
Он качает головой.
– Но я не знаю, Джен, честное слово, ничего не знаю. Ты скрываешься, это я понял. Никто бы не приехал добровольно в это болото. Уж точно не такая женщина, как ты. Но от кого ты скрываешься? От бывшего мужа?
Я смотрю ему в глаза, чтобы понять реакцию. Если он притворяется, я сразу пойму.
– Ник в коме, – говорю я.
– В коме? – Он резко выдыхает, как будто его пнули в живот. – В коме?! Твою мать!
Либо он выдающийся актер, либо искренне огорошен этой новостью. Я почти уверена во втором, но все равно нужно следить за словами. Не стоит многое ему выбалтывать.
– Как ужасно, – говорит он, помолчав. – Просто жесть. Как это случилось?
– В автокатастрофе.
Даже от того, что я просто произношу это слово, меня охватывает паника.
– Где?
– На М25, недалеко от развязки с М4.
Он свистит.
– Боже. Так значит, Ник теперь овощ?
– Врачи сомневаются, что он проснется, но его семья отказывается отключать его от аппарата. – Я могла бы сказать больше, но умолкаю.
Сэм подается вперед, стискивая руки.
– Клянусь жизнью, Джен, я не знал. Я был далеко, понимаешь? У себя в голове, в темных, дерьмовых местах, с тех пор как… с тех пор как потерял работу и все покатилось к чертям. Последнее, что я знаю, это то, что их брак развалился и Наташа живет с мамой. Я пытался с ней поговорить, извиниться, но она ничего не хотела знать. Думала, это я настучал боссу, что она от него уходит, не хотела слушать мою версию. Ник решил, что у нас с Наташей интрижка, – совсем с катушек слетел от злости, сказал, что позаботится, чтобы я никогда больше не получил работу. Наверное, он поэтому ее и бросил. Никогда себе не прощу.
– К тебе это не имеет никакого отношения, – говорю я. – Он бросил ее, чтобы вернуться ко мне.
Но он не слушает.
– Я слишком увлекся, думал, между нами что-то есть, чего на самом деле не было, – он с отвращением сплевывает. – Как будто она могла заинтересоваться мной, когда у нее уже был крутой муж с миллионами в кармане.
– Ну, деньги ему сейчас не помогут.
– Да, наверное. Ирония судьбы? – он глубоко вздыхает. – А как малышка Эмили? Такой милый ребенок. Помнится, мы с ней играли в Пожарного Сэма, – он с нежностью смеется. – Надеюсь, Наташа вернула ее?
Я резко втягиваю воздух. Он не знает. Если бы знал, не смог бы говорить так беспечно, не смог бы притворяться.
– Нет, Сэм… Эмили погибла в аварии.
– О господи! – стонет он, обхватив голову руками. – Ужасно, бедный ребенок… мне так жаль. Бедная Наташа, – он плачет. – Это все я виноват.
Я встаю, подхожу к нему и трясу за плечи.
– Послушай! Это я виновата, а не ты. Мы с Ники. Я послала тебя туда как наживку. Ники обещал мне бросить Наташу, но тянул кота за хвост. Я хотела, чтобы у вас с Наташей была интрижка, понимаешь? – мой голос пронзительно звенит. – Ты был частью плана, но не основной, а так, мелкой деталью. Все упиралось в Эмили. Мы с Ники хотели Эмили, и нам нужно было избавиться от Наташи. Если кто и не может себя простить, то это я, слышишь? Не ты. Я.
В памяти вспыхивает ссора, которая произошла у нас с Ники, когда я без спроса залезла в дом и напилась там.
«Она трахается с шофером, – сказала я после того, как он пригрозил забрать у меня ключи. – А он учит ее водить машину. Позволишь ей наставлять тебе рога?»
Сэм медленно отнимает руки от лица.
– Ты чудовище, – говорит он. – Гребаное чудовище.
– Да, если хочешь… Последние несколько месяцев я звала себя и похуже.
Его глаза сужаются.
– Теперь я понимаю, Анна. Ты прячешься не от Ника, ты прячешься от Наташи.
– Я прячусь от всего, Сэм, – отвечаю я, и в моем голосе нет жалости к себе. – От всех и вся. Но главное, от себя.
Слегка покачиваясь, он встает на ноги, опьяненный своей новой воображаемой властью.
– Я разыщу Наташу и расскажу ей, где ты, – говорит он, хватая спальник. – И если она захочет, чтобы я убил тебя, я это сделаю. И мне плевать, если я сяду в тюрьму на всю оставшуюся жизнь.
Глава 40
Сейчас
Анна
Я отрываю лицо от диванной подушки и моргаю, всматриваясь в размытые очертания предметов. В комнате темно, но сквозь просвет в занавесках падает луч фонаря. Я вспоминаю… Сэм подхватил свое барахло и выскочил из квартиры, брызжа во все стороны ругательствами, как капельками пота. В приступе жалости к себе я повалилась на диван и рыдала до тех пор, пока у меня не заболел живот и не забило нос так, что я не могла дышать.
