– Сиди здесь, солнышко, а мамочка сходит налить себе еще кофе, – сказала я, оторвала еще один кусок круассана и положила на столик высокого детского стульчика, надеясь ее отвлечь. Затем попятилась к кофемашине и нажала кнопку для американо.
Пока горячая вода медленно цедилась в чашку, я бодро помахала Эмили. Та прожгла меня сердитым взглядом и не помахала в ответ. Я надеялась, что никто этого не заметил. Появляться на людях было рискованно, но ей нужно было есть. Мы не могли весь день просидеть в номере. Если я не забронирую вторую ночь, нам придется выписаться до одиннадцати. То есть через три часа. Что же нам делать?
После завтрака я отвела Эмили обратно в комнату и попыталась привести ее в порядок. Новое платье было уже заляпано, а больше надеть было нечего. Я сняла с нее сланцы и дала побродить по номеру, исследовать ванную, залезть под туалетный столик. Сама я забралась с ногами на кровать, пытаясь решить, что делать. Мы с Ники договорились не звонить друг другу, но… Я набрала его номер, но сразу же включилась голосовая почта, и я не стала оставлять сообщение. Решусь ли я позвонить на стационарный телефон в доме? Я отыскала в сумке детали бронирования и набрала номер. Прозвучало несколько десятков длинных гудков, прежде чем я наконец повесила трубку. В доме Ники явно не было. А это значило, что он, скорее всего, в пути.
– Смотли!
Эмили держала шнур, который только что отсоединила от телевизора.
– Господи боже, ты же убьешь себя током! – заорала я, и она разревелась.
* * *
Мы оставались в номере до половины одиннадцатого, когда к нам пришли с ресепшена, чтобы выгнать. Я уложила вещи, оплатила счет наличными и вынесла Эмили на парковку. Усаживая ее в детское кресло – с боем, естественно, – я приняла решение. Я больше не могла вынести ожидания, я должна была вернуться в Ред Хау и узнать, что происходит.
Пока мы ехали, я открыла окно, чтобы овевающий лицо ветерок не дал заснуть. Стояло прекрасное солнечное утро, Эмили не спала и болтала без умолку. Она показывала на «делевя» и овечек в полях, а когда мы переезжали реку, закричала:
– Смотли, моле! Лыба! Моле!
Периодически она замолкала, задумавшись, а потом спрашивала: «Мама? Папа?» – с такой надеждой в голосе, что мое сердце истекало кровью. Я пыталась отвечать, но не могла придумать, что сказать. В голове кружили черные мысли. Я боялась того, что найду в доме.
Мы с Ники не говорили о том, как он это сделает – Ники сказал, что мне лучше не знать, – но он обещал, что все произойдет быстро. Мы допоздна спорили о том, насколько это вообще необходимо. Почему бы просто не развестись с ней, убеждала я, и не использовать все свое состояние, чтобы получить полную опеку над Эмили? Но Ники сказал, что суд почти всегда решает в пользу матери. Он понял, что Наташа ни за что не отдаст дочь добровольно, будет сражаться, как мать-тигрица, и это разрушит нашу жизнь. Да и для Эмили будет хуже, если ее родители будут разведены.
Казалось, он руководствуется логикой, но теперь-то я понимала, что это было безумие. А тогда его слова звучали вполне разумно, словно он взвесил все возможные варианты и принял самое подходящее решение. Он действительно считал, что действует в наших интересах, даже жертвует собой.
– Предоставь это мне, – говорил он. – Я сделаю так, что все будет идеально.
Его слова словно ядовитым плющом оплели мое тело, выдавливая все хорошее, что было в моем сердце.
Мои потные руки скользили на руле, когда я повернула налево, на дорогу, ведущую к Ред Хау. «Рэндж Ровера» не было там, где я его оставила, – хороший знак или плохой? Я медленно остановилась и подалась вперед. Ники уже уехал или переместил машину ближе к дому? Может, он все еще был там, собирал вещи и наводил порядок.
Я осторожно поехала дальше, повернула за угол и приблизилась к дому. Здесь «Рэндж Ровера» тоже не было. Должно быть, мы разминулись, и теперь Ники разозлится, что мы не дождались его в мотеле. Я врубила заднюю передачу и отпустила сцепление. Сдавая назад, я краем глаза заметила дверь в дом. Она как будто была приоткрыта. Я вышла из машины и, внутренне трепеща от страха, поднялась по ступенькам.
– Ники? – позвала я, открывая дверь полностью.
Его сумки лежали в прихожей. Осторожно заходя в дом, я снова позвала:
– Ники? Это Джен. Все в порядке?
Я прошла в гостиную, но там никого не было. Не было его и на кухне, где царил все такой же беспорядок. Я поднялась по лестнице, зовя его по имени. Проверила каждую спальню и даже ванную, но дом был пуст.
Ники исчез. Наташа – тоже. И никаких следов борьбы. Возможно, он находился снаружи, может быть, даже у озера, хотя почему он решил сделать свое дело при свете дня, я не могла постичь. Соседей вокруг не было, но мы договаривались, что план нужно привести в исполнение под покровом темноты.
Я вышла обратно на улицу. Эмили истошно вопила, требуя, чтобы ее выпустили, но я не могла сейчас ею заниматься. Я стала спускаться по склону за домом. Трава была густой и длинной, земля – неровной. Тропинки не было. Деревья и цветущие кусты выглядели так, будто выросли где попало. Я пошатывалась на каблуках, пробираясь вниз к озеру.
– Ники? – крикнула я. – Где ты?
Глава 31
Тогда
Наташа
Мама открыла дверь.
– Забыла ключи? – спросила она, награждая меня раздраженным взглядом. – Тебе повезло, что я еще не вышла.
Я ввалилась в тесную прихожую и направилась прямиком на кухню, где налила себе стакан воды. Я три часа шла по пыльным дорогам и умирала от жажды.
Мама пошла за мной и встала в дверях, скрестив руки на груди.
– Что случилось?
– Ничего.
Вода охладила губы. Я залпом осушила стакан и тут же наполнила его снова.
Мама закатила глаза.
– Таш, я не дура. Ты выглядишь ужасно, как будто не спала неделю. Все ноги в грязи, и где твоя сумочка?
– Потеряла.
– Потеряла? – скептически переспросила она. – Где?
– Не знаю.
– Что-то не так, – настойчиво продолжала она. – Я звонила и звонила, но твой телефон выключен.
– Он был в сумке.
Я сполоснула стакан и с шумом поставила его на крыло кухонной мойки. Ноги горели, я была близка к обмороку.
– Ты ездила к Нику, да?
Она смотрела на меня, ожидая, что меня вот-вот вырвет правдой, но я схватилась за живот и удержала ее внутри.
– Нет.
– Врешь, – отрывисто ответила она. – Мы поговорим об этом, когда я вернусь со смены.
Она ушла раздраженная, так ничего и не выведав. Я с трудом проглотила немного печенья, потом поднялась в свою комнату и легла на кровать.
Чудо, что я добралась домой невредимой. Для того чтобы вести «Рэндж Ровер» аж из Озерного края, потребовались вся концентрация и все навыки выживания, какие у меня были. Я избегала больших магистралей, но все равно то и дело бросала взгляд в зеркало заднего вида, ожидая, что позади вот-вот покажутся полицейские машины, и каждый раз, когда до меня доносились звуки сирены, я чуть не съезжала с дороги от страха. Преодолев сотню круговых перекрестков и пугающих городских центров с односторонним движением, я добралась до окраины Милтон-Кинса, где у меня закончился бензин и пришлось оставить машину. Мне удалось остановить на трассе милого пенсионера, который подбросил меня до Сент-Олбанса и по пути прочитал лекцию о безопасности, а дальше я шла пешком. Все путешествие казалось сплошным кошмаром, особенно учитывая, что я так и не сдала на права. Но вождение без прав было пустяковым преступлением по сравнению с убийством.
