— Если придется вызвать родителей… другого ребенка, на такой приятный разговор и рассчитывать нечего, — заметила она.
Ее страх перед встречей с гомеопатом Гэри был вполне понятен. Я попытался придумать какие-то ободряющие слова.
— По крайней мере, — сказал я, — это поможет вам развить стойкость.
Я некоторое время ждал возле школы — и перехватил Алланну в тот момент, когда она выходила из машины. Она хотела было меня обнять, но тут же, спохватившись, отстранилась.
— Да вы меня поджидали, — произнесла она и улыбнулась.
— Травму глаза вам нанес муж?
— Дон, не будем об этом. Пожалуйста.
— Я обсуждал это с Рози. Мы к вашим услугам, если мы можем чем-то помочь. Мы были бы рады помочь.
— Рози… — Она заперла машину, убрала ключи в сумочку, затем склонилась над братом Бланш и принялась чрезмерно медленно поправлять на нем одежду.
— Если вам нужно время для обдумывания, — проговорил я, — не обязательно выполнять какие-то физические действия в качестве предлога. Я вполне могу подождать с разговором, пока вы неподвижно стоите или молча идете.
Она рассмеялась:
— Вы такой милый. И вы очень любезны, но… Понимаете, у Гэри проблемы с контролем гнева. Он не хочет таким быть, он работает над этим. Если бы он действительно хотел причинить мне боль, то сделал бы что похуже. И он столько работает, делает столько хорошего для людей.
Алланна прибегла к доводу «суммарной полезности», который (и она это наверняка осознавала) не имеет практически никакого веса в реальном мире. Моя работа в университете не была учтена при оценке негативного влияния Возмутительной ситуации на лекции по генетике на определение моей общей ценности. По-видимому, Алланна поняла свою ошибку, поскольку тут же предложила еще одно оправдание:
— Если б вы знали, что ему пришлось перенести в детстве…
— Это все-таки не причина для насильственных действий.
— На все есть какая-то причина. Даже на то, чтобы убить голубя. Извините… но он никогда не бил детей… И… пожалуйста, пожалуйста, не говорите про это никому в школе, но, когда я познакомилась с Гэри, у меня была привычка… связанная с наркотиками. Гэри знал по себе, что это такое, но он увлекся гомеопатией и сумел резко изменить свою жизнь. Он и меня через это провел. В первый раз не получилось. И во второй. Но он упорно продолжал пытаться, он не бросал меня. Если бы не он, я бы с вами сейчас тут не разговаривала. Можете говорить про гомеопатию что угодно… Но мы с Гэри — живое доказательство, что она действует.
— Вы уверены, что мы ничем не можем вам помочь?
— Если вы в это втянетесь, нам будет только труднее двигаться вперед. И потом, Рози будет недовольна, если вы этим займетесь.
Рози пришла в бешенство и по поводу ситуации с Алланной, и по поводу директорской позиции.
— Хочу, чтобы ты позвонил в полицию, — заявила она. — Они, конечно, ничего не предпримут, так что у тебя не будет никаких неприятностей с Алланной, если это тебя беспокоит. Но они, по крайней мере, отметят этот звонок. И потом будут внимательнее, если случится что-то похожее.
— Согласен. Я завтра же извещу полицию об этом инциденте.
Что касается школы, то тут Рози выразила желание незамедлительно приступить к активным действиям.
— Они не думают, что он это сделал, но их больше волнует не благополучие Хадсона, а собственный имидж. Как бы все не увидели, что они допустили ошибку. Мы его забираем. Сейчас же. Он может пока походить в госшколу, до конца года всего несколько недель. А там посмотрим, что делать дальше.
— Нам следует поговорить с Хадсоном. И потом, в школе сейчас, вероятно, никого нет.
Рози убрала свой телефон обратно в сумочку.
— Глас разума.
— И эмпатии. Все решения по поводу школы должны в конечном счете повышать уровень благополучия Хадсона. Ты сама на это намекнула.
Как выяснилось, Хадсон не желает уходить из школы.
— Ребята нормальные, — пояснил он. — По-моему, все школы одинаковые. Жизнь — несправедливая штука.
— Суровый вывод он сделал к одиннадцати годам, — позже заметила Рози.
— Он цитирует Дейва. Но он, безусловно, и раньше сталкивался с несправедливостью.
— Ты прав. Мне было восемь, когда умерла мама. Я тогда думала, что это довольно несправедливо.
На следующее утро я посетил районный полицейский участок, и первоначально реакция стражей порядка совпадала с прогнозом Рози. Но принявший мое устное заявление сотрудник, мужчина примерно моего возраста, счел нужным выйти вместе со мной за дверь.
— Вы правильно поступили, что сообщили об этом, — сказал он. — Но я вам все-таки дам совет. Некоторым мужьям не нравится, когда у их жен симпатичные друзья мужского пола. Особенно если эти друзья стучат на этих мужей в полицию. Понимаете, о чем я?
— Нет.
— Просто ведите себя поосторожней. Если она вам больше друг, чем вы нам сказали, подумайте обо всем этом хорошенько. И не рассказывайте ей, что вы с нами говорили.
39
Через три дня после моего посещения окрестностей туалета для девочек Хадсон, находившийся у Юджинии, прислал мне эсэмэс следующего содержания: «Можно остаться на ужин? Мама Юджинии не против».
Я отправил ему свое согласие, но Рози, вернувшись домой, настояла на том, чтобы мы позвонили матери Юджинии — каковой матерью являлась, разумеется, Клодия.
— Рози хотела, чтобы я удостоверился, что у Хадсона все в порядке. Я полагаю, в противном случае ты со мной связалась бы.
— Ну… и да и нет. Хорошо, что ты позвонил. У Хадсона сегодня случилась небольшая неприятность, он рассказал Юджинии, а она сообщила наверх — мне.
— В вашем доме всего один этаж. Вы переехали? Или сделали надстройку?
— Наверх — в переносном смысле. Я имею в виду — обратилась к более опытному человеку.
— Ему потребовались услуги психолога?
— Он хотел рассказать это какой-то… независимой инстанции. Я как раз хотела узнать, можно ли мне сохранять в тайне то, что он мне говорит, или ты хочешь, чтобы я с тобой поделилась. В любом случае мне придется ему сообщить о твоем решении.
— Что ты рекомендуешь?
— Я рекомендую такую тактику: я ему скажу, что он может и дальше вести со мной доверительные беседы, но я буду побуждать его к тому, чтобы в подходящее время он поделился с тобой, чем может. Звучит логично?
— Совершенно логично. Это касается какого-то голубя?
— Боюсь, что да.
На следующий вечер я дождался, пока все усядутся за стол, и спросил у Хадсона:
— О чем вы вчера говорили с Клодией?
