33
Близились школьные каникулы — период, когда я мог проводить больше времени с Хадсоном. Я уже успел познакомиться с двумя его новыми друзьями подходящего возраста.
Однажды я отвез его на машине к Доуву, мальчику с аутизмом. Хотя до жилища Доува вполне можно было добраться общественным транспортом, мне требовалось встретиться хотя бы с одним из его родителей или опекунов и оценить домашнюю обстановку — как рекомендовалось в специальном документе, выпущенном школой. Получилось в каком-то смысле удачно, что я не видел этой инструкции до того, как позволил Хадсону посетить Бланш: мои настояния на осмотре кабинета Гэри могли бы привести к возникновению неловкой ситуации.
По пути к Доуву мы обсуждали машину Фила. Не так давно Филу понадобилась его «тойота», поэтому я снова ездил на «порше». После выправления, перекраски и полировки поврежденных внешних частей последний просто сиял. Фил вынудил меня пообещать, что я не позволю Рози садиться за руль этого автомобиля — кроме как ради спасения чьей-то жизни и если других вариантов не будет.
Доув выказал весьма впечатляющее знание данной модели. Он отметил, что у автомобиля — турбокорпус, то есть он шире стандартного. Теперь у меня имелось объяснение необычайной подверженности данной машины повреждениям при парковке.
В Доуве трудно было заметить что-то необычное — за исключением веса, выходящего за пределы здорового диапазона (приблизительный ИМТ — тридцать), и осведомленности в области автомобилей. В детстве я с таким же увлечением изучал физику элементарных частиц, коллекционировал монеты и разрабатывал шахматную программу.
Мать Доува звали Бекка, и она была в восторге от того, что к Доуву пришел в гости друг. Я произвел осмотр дома, и она сопровождала меня на протяжении всех сорока семи минут, разговаривая главным образом о Доуве. В том, что касалось школьной среды и формирования дружеских отношений, он сталкивался с теми же проблемами, что и Хадсон. У Доува диагностировали аутизм два года назад, после того, как в его поведении проявились некие странности (какие именно, Бекка не уточнила).
— И диагноз был четкий? — спросил я.
— О господи, как бы не так. Наш терапевт направил его к психологу, а та — к психиатру, и нам пытались прилепить все диагнозы, какие только есть на свете: синдром гиперактивности и дефицита внимания, обсессивно-компульсивное расстройство, тревожное расстройство, биполярное расстройство, ранняя стадия шизофрении, расстройство личности. Даже спрашивали, принимает ли Доув наркотики. Ну, теперь-то он, конечно, принимает всякие средства. Они на него обрушили весь арсенал.
Несомненно, выражение «весь арсенал» являлось преувеличением, но я невольно вспомнил собственное столкновение с психиатрией. Похоже, с тех пор в этой сфере мало что изменилось, если не считать увеличения списка возможных диагнозов и методов лечения.
— Но текущий диагноз — «аутизм»?
— Так написал психиатр в справке для школы. Чтобы ему дали помощника. Помощницу, кстати, дали отличную.
— И теперь вы полагаете, что диагноз верен, а лечение эффективно?
Бекка провела меня обратно на кухню, прежде чем ответить:
— Как тут можно определить? У него были проблемы с речью, и его из-за этого очень дразнили. Он год ходил к логопеду. Ему не нравились упражнения, зато теперь он доволен, что их делал. Но эти лекарства… Он так прибавил в весе. Раньше с ним было трудно, теперь уже не так, но… он что-то при этом потерял. Знаете, у моей матери был длиннющий список лекарств — с такими ходят не в аптеку, а в супермаркет. И с годами список только рос. А потом она перешла к другому врачу, и тот ее со всего этого снял — и начал с нуля.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: Бекка не меняет тему, а проводит аналогию между своей матерью и Доувом.
— Умственно полноценным людям рекомендуется самостоятельно отслеживать состояние своего организма и воздействие на него лечения, — заметил я. — Профессиональные медики наблюдают вас значительно менее часто, чем вы наблюдаете себя сами. И они меньше беспокоятся за вас. В случае с детьми и людьми с ослабленными когнитивными способностями кто-то должен осуществлять наблюдения за них.
— Хороший совет. Я вот думаю: насколько у Доува все на самом деле было скверно, пока мы не начали его лечить?
Хадсон не выразил почти никакого желания встречаться с Доувом еще раз:
— Ему только о машинах хочется говорить, больше ни о чем.
— Не может ли оказаться, что он вправе пожаловаться на тебя аналогичным образом? Если мы заменим машины на научную фантастику?
— Фантастику я уже почти перерос. И вообще я много всего делаю.
— Например?
— Приложение для «Библиотеки». Кубики.
— Я думал, ты уже не занимаешься кубиками.
— Не могу же я всем заниматься одновременно. Скажешь тоже.
— Возможно, Доув тоже не зациклен лишь на автомобилях. Не исключено, что вы могли бы найти тему, которая интересует вас обоих.
— Проще найти человека, который тоже интересуется разработкой приложений. Вроде Таццы.
Я познакомился со вторым новым другом Хадсона, когда забирал его из школы, чтобы отвезти к дантисту. Сын вышел из здания не с Бланш, как раньше, а с другой девочкой.
— Где Бланш? — спросил я.
Он проигнорировал мой вопрос.
— Привет, пап. Это Надя. Ничего, если я к ней сегодня поеду?
— Ты записан к дантисту.
— На сегодня? Точно? А нельзя передвинуть?
— Передвинуть затруднительно. Нельзя ли выбрать иное время для посещения Нади?
— Конечно, — отозвалась Надя.
— А-а-а-а, — простонал Хадсон.
Бланш вышла одна, и я помахал ей, но она не сделала ответного жеста — вероятно, из-за того, что не видела меня.
В последнюю неделю четверти я получил еще один звонок от директора школы.
— Боюсь, у нас возникла проблема, — сообщила она. — И довольно серьезная. У Хадсона все в порядке, в физическом смысле, но он сейчас в изоляторе для больных, и я бы хотела, чтобы вы приехали и его забрали.
— У него произошел срыв?
— Нет. Судя по всему, он принес в школу нож. И убил птицу. Ситуация не совсем ясна. Но я уверена — мне вам незачем говорить: такого рода поведение находится далеко за рамками того, что мы можем допустить.
Это казалось совершенно невероятным. Немыслимым.
Когда я прибыл в школу, помощница директора записала меня и Рози на прием к директору — на следующий день. Она отдала мне нож: собственно, это был скальпель, приобретенный мною некоторое время назад в предвидении будущих вскрытий. Хадсон не спрашивал разрешения его одолжить.
Помощница направила меня в изолятор. Хадсон, по-видимому, недавно плакал. Теперь же он был столь рассержен, что оказался не в состоянии связно рассказать о произошедшем. Таким образом, дошло до настоящего срыва. Расспрашивать сына, пока он не обретет контроль над своими эмоциями, было бессмысленно. К тому времени, как мы прибыли домой, Хадсону немного полегчало.
