— Давайте я сама этим займусь, — предложила она. — Вместе с Бланш. Думаю, научить человека правильно здороваться — это довольно маленькая плата за профессиональную помощь в сексуальном образовании. Кстати, я думаю, Бланш и сама с радостью выслушает кое-какие советы насчет приветствий. У нее иногда с ними не очень-то ладится, нет нужной уверенности, что ли. Но мне и в голову не приходило, что я могла бы ей с этим помочь.
Когда на следующий вечер Рози вернулась с работы, Хадсон появился на пороге своей спальни, поднял руку и сказал: «Привет». После того как он отправился в постель, Рози отметила:
— Мне показалось — он в хорошем настроении. Похоже, он начинает чуть меньше себя стесняться. Ему стало уютнее с самим собой.
Мне, в свою очередь, показалось, что сейчас как раз подходящее время обсудить достигнутый нами прогресс. Рози была в курсе инициатив, связанных с ездой на велосипеде, ловлей мяча и половым просвещением. Впрочем, воздействие на Хадсона последнего пункта еще предстояло оценить.
— Однако, — произнес я, — это, судя по всему, побудило Бланш поговорить со своей матерью на ту же тему.
— Я не знала, что помощь матери Бланш — тоже часть проекта.
В ее словах я ощутил порицание и поспешил объяснить, что Бланш, в качестве ответного жеста, помогла с внедрением протокола приветствий, каковой протокол позволил, по собственной оценке Рози, улучшить настроение Хадсона и повысить уровень его внутреннего комфорта.
— Ты не говорил мне, что работаешь над этим.
— Я немного стеснялся.
Рози засмеялась:
— Похоже, у вас с ним завелись кое-какие секреты. Ну и пускай. Если это все, что вы от меня скрываете.
Для очередного визита к Алланне я подготовил дополнительные материалы по вакцинации, однако сразу же после нашего прибытия Бланш извлекла откуда-то большую обувную коробку и спросила, нельзя ли ей, наоборот, отправиться к нам. Как выяснилось, в коробке находилась крупная мертвая крыса — по счастью, еще не начавшая источать зловоние.
— Мы сможем ее вскрыть? — поинтересовалась Бланш. — Она сдохла только вчера. Я ее руками не трогала, завернула в кухонное полотенце и сунула в морозилку.
— Откуда это? — спросил я.
— С кухни. Мне, наверное, надо полотенце потом постирать, да?
— Совершенно верно. Но я неточно сформулировал вопрос. Я спрашивал не о полотенце, а о животном.
— Папа крысоловку поставил. Чтобы они киноа не ели.
— Мне казалось, твои родители должны бы возражать против убийства животных.
Это допущение основывалось на стереотипных представлениях, но я полагал, что статистика могла подтвердить их справедливость.
— Нельзя выращивать и хранить зерно и чтобы совсем не убивать животных — крыс, например, или жучков. Папа говорит, что душа есть у каждого животного, поэтому крысу убить — это не ужаснее, чем жучка или там корову.
Несмотря на многочисленность моих визитов в дом Бланш, я так пока и не встретился с ее отцом-гомеопатом, который работал наверху. Его профессия предполагала крайнее легковерие, однако мой личный опыт показывал: индивидуумы, обладающие иррациональными убеждениями в одной области, могут быть вполне благоразумны и надежны в других. Упомянутая Бланш логика рассуждений о душе животных (легко переводимая в плоскость разумного с помощью замены «души» на «центральную нервную систему») являлась довольно здравой. Я с нетерпением предвкушал, как применю ее в спорах с веганами.
— Значит, вы не вегетарианцы? — спросил я.
— Вегетарианцы. Но это из-за здоровья. Правда, рыбу мы тоже едим. Иногда. Только не китов, конечно.
— Киты — не рыбы, — отметил Хадсон. — Зато вы бы получали громадное количество пищи в пересчете на одну животную душу.
Я произвел вскрытие крысы. Бланш выполнила часть операции под моим руководством, а Хадсон держал ей увеличительное стекло.
— Блестящая работа, — сообщил я Бланш, пока мы дезинфицировали руки. — Тебе явно стоит подумать о том, чтобы стать ученым. Ты не хотела бы посмотреть на видео, как делают вскрытие более крупного животного?
— Бланш пора домой, — заявил Хадсон.
Когда мы обсуждали с Рози этот визит, она выразила удивление по поводу неослабевающего интереса Бланш к вскрытию.
— Чудной ребенок, — произнесла она. — Во многих смыслах.
— Но при этом она — лучший друг Хадсона.
Рози засмеялась:
— Совпадение? Не думаю.
Рози сопровождала нас во время следующего визита к моим родителям (мы втроем ехали на «тойоте» Фила).
Казалось, состояние отца не изменилось, но мать сообщила, что, по словам врача, отец «совсем приблизился к финалу».
Мы вошли в его комнату втроем, но отец тут же выставил меня и Рози.
Хадсон вышел через несколько минут.
— О чем вы говорили? — спросила Рози.
— О разнице между «эффектом» и «аффектом». Эффект — это когда что-то на что-то действует, а слово «аффект» обычно используют, когда говорят «в состоянии аффекта». Я иногда нахожусь в состоянии аффекта?
— Наверное, да. Мне трудно определить, потому что я к тебе привыкла.
— Это был не вопрос. Я привел пример фразы со словом «аффект».
Хадсон продолжал свои объяснения, пока мама и Рози готовили чай. Я был рад возможности откровенно поговорить о важных предметах.
— Дед хочет, чтобы я его каждый раз вспоминал, когда услышу, как «аффект» или «эффект» употребляют неправильно.
— Тебе не придется никак специально стараться, чтобы его вспоминать. Это будет происходить автоматически.
— А еще он хотел узнать, привез ли ты тот диск. Думаю, у тебя будут огромные проблемы, если ты забыл.
Я приобрел эту запись. Мы с отцом, как правило, успешно передавали друг другу специфику конкретных требований.
— Посмотри на стойке, — негромко произнес отец, показывая на свою коллекцию компакт-дисков.
— Что мне поискать?
— Ее. Девятую симфонию. Только ты ее там не найдешь. Даже в версии фон Караяна. Это последняя симфония, которую написал старик, и твоя мать ее зажала, потому что вбила себе в голову: как только я все послушаю, тут же откину копыта. В общем, я уже услышал все опусы, которые сочинил Бетховен. Точнее, все, которые сохранились. Многие послушал не один раз. Только Девятую не слушал. Поставь ее. И посмотрим, что будет.
— Хочешь, чтобы я сказал маме?
— Не хочу. Во всяком случае, сейчас. — Он снова махнул рукой, указывая на записи. — В пятьдесят шесть умер. А сколько всего успел. Ты знаешь, как он умер?
— Нет.
Подобного рода сведения я никогда не считал полезными, но сейчас применение им нашлось — рассказ о смерти Бетховена впечатлил отца.
