Затем отец выбрался из кресла и продемонстрировал правильный метод. Я сидел в «своем» кресле, и снова и снова напоминал себе, что это великолепный момент для укрепления связи между дедом и внуком. И что Хадсон обучается полезному навыку. Жизненно необходимому навыку.
Когда мама покинула комнату, чтобы сделать растворимый кофе, отец, продолжая укладывать растопку в печь, осведомился у меня:
— Ну, что ты выяснил?
— Если будешь продолжать химиотерапию, это увеличит вероятность твоего выживания в течение ближайшего двенадцатимесячного периода приблизительно на двадцать пять процентов.
— Двадцать пять процентов от «ни хрена» — это все равно «ни хрена».
— Совершенно верно. «Ни хрена» в данном случае составляет примерно пятнадцать процентов.
— Ты собираешься умереть? — поинтересовался Хадсон.
— Все умрут. Мне восемьдесят шесть, и у меня рак, так что долго не протяну. Лучше бы тебе еще разок ко мне заехать, пока я на этом свете. А то вдруг окажется, что я позабыл дать тебе какой-то важный совет.
Он повернулся ко мне:
— Дон, сообщи своей матери — ты все узнал, что я тебя просил, и выяснилось, что химиотерапия вообще не поможет.
— Папа сказал — двадцать пять процентов, — заметил Хадсон.
— Сказал, — подтвердил отец. — Но твоей бабушке он не будет этого говорить. А то она меня заставит продолжать. Врагу не пожелаю такую штуку. А теперь я лягу в постель и буду слушать Бетховена.
— Зачем ты соврал бабуле? — спросил Хадсон, когда мы проезжали мимо хозяйственного магазина Тиллмана во второй раз за час. — Если дед не хочет принимать лекарства, она же не может его заставить, правда? Нет ведь такого закона?
— Я не врал ей. Я просто внес некоторые поправки в свое сообщение, учтя тот факт, что человеческие существа обладают слабым интуитивным пониманием вероятностей и статистики. Не сделай я этого, бабушка сказала бы: «Мы должны хвататься за любые шансы, даже самые мизерные», не проанализировав должным образом негативные аспекты. Для деда это, вероятнее всего, обернулось бы лишними страданиями без какой-либо пользы.
— Почему бабуля всегда такая грустная?
Люди с аутизмом плохо умеют распознавать чужие эмоции.
— Потому что дед болеет.
Это был вполне логичный ответ. Но возможно, мама грустила уже шестнадцать лет — с того дня, как умерла моя сестра. А я мог просто не заметить.
На следующий день, в воскресенье, я поехал в велосипедный магазин, где приобрел боковые учебные колесики для моего велосипеда, до которого Хадсон, по моим наблюдениям, уже дорос. В Нью-Йорке он отказывался учиться, и я мог только посочувствовать его беде: я в точности представлял себе, каково это. Отец некогда успешно научил кататься на велосипеде мою старшую сестру и моего младшего брата, но у меня ничего не выходило — вследствие многочисленных падений и из опасения дальнейших травм.
Я знал решение проблемы, но отец не желал, чтобы меня видели на учебных колесиках, потому что они «для хлюпиков». В итоге я научился ездить на велосипеде лишь несколько лет спустя, а на всем протяжении этого промежуточного периода вынужденно оставался в стороне от многочисленных занятий и развлечений, связанных с велосипедными поездками.
Мы с Хадсоном заблаговременно договорились о том, что по воскресеньям, днем, у нас будет проходить сессия отработки физических навыков. Так что я попросил, чтобы он помог мне в установке дополнительных колес.
— Учебные колесики? Ни за что, пап. Это для малышни.
— В настоящее время твои умения по части велосипедной езды — как раз на уровне малышни.
— Если меня кто-то увидит…
— Конечно же, я учел и фактор публичной неловкости. Мы будем тренироваться в отдаленном месте. Передай мне гаечный ключ с трещоткой.
Хадсон заозирался вокруг, и я понял: он не знает, как выглядит гаечный ключ с трещоткой. Годы принудительного труда в магазине хозтоваров обеспечили меня энциклопедическими познаниями по части всевозможных инструментов и сфер их применения. Я извлек гаечный ключ из его футляра и продемонстрировал его в действии, заодно объяснив, в чем состоят относительные преимущества торцового ключа, ключа с открытым зевом, кольцевого ключа и разводного ключа.
После того как первое учебное колесо было установлено, я предложил Хадсону установить с противоположной стороны его собрата. Но оказалось, что сын наблюдал за моей работой, вовсе не имея в виду, что ему придется ее повторять. Я поставил второе колесо сам, призвав Хадсона внимательно следить за тем, что я делаю, и сознательно ориентироваться на обучение процессу: нам предстояло еще много раз выполнять данную операцию, поскольку велосипеду предстояло регулярно переключаться из учебного режима (для Хадсона) в обычный транспортный режим (для меня) — и обратно.
Мы сели в машину и двинулись к парку — в направлении, противоположном школе. Крышу я опустил, чтобы разместить велосипед.
— Достаточно отдаленный участок? — спросил я наконец.
Хадсон кивнул, мы выгрузили велосипед, он покатался с учебными колесами без всяких происшествий, и мы вернулись домой, где Хадсон возобновил чтение. Мы уложились в сто двадцать минут. Похоже, все шло хорошо.
15
Составление подробного списка целей и занятий для Хадсона оказалось более трудным делом, чем я ожидал. Принцип «Если бы тогда я знал то, что знаю сейчас» пробудил во мне множество размышлений о социальных ритуалах и о физических компетенциях, но породил мало конкретных идей.
Что касается физических навыков, то тут мы положили неплохое начало: Хадсон все-таки стал осваивать езду на велосипеде. Следующим по важности в данной категории было умение ловить мяч: необходимость наличия такого умения отдельно отметил Кролик. Здесь я отлично подходил на роль преподавателя: в свое время мне удалось преодолеть изрядную нехватку природных способностей в данной сфере.
Следовало также решить проблему с одеждой. Даже в пределах школьной формы имелись тонкие нюансы, которые требовалось знать Хадсону, — если только он не хотел сделаться классным клоуном. Позиция последнего обеспечивает некоторую защиту и кое-какие позитивные взаимодействия с окружающими, но это хуже, чем когда тебя принимают как равного. В любом случае клоунская позиция в классе Хадсона уже не являлась вакантной.
Мне следовало и дальше продолжать наши домашние занятия математикой, которые я включил в ритуал вечерних трапез. Математика великолепно тренирует рациональное мышление — на мой взгляд, самое важное из жизненных умений.
Что еще? Времена изменились, и мои познания в области языка бейсик и транзисторов, а также умение склеить разорванную пленку в кассете уже не имели никакой практической ценности. Транспортные средства и бытовые электронные устройства стали слишком сложно устроенными для ремонтников-любителей, не говоря уже о том, что любительский ремонт зачастую попросту невыгоден экономически. И Хадсону явно никогда не понадобится ни искать нужную улицу в бумажном справочнике, ни скручивать сигарету.
