Выходом стало возвращение к Типовому рациону питания — с вариациями, чтобы его применение не казалось столь явным. Я следовал Типовому рациону пять месяцев, прежде чем Рози это заметила.
— Как там школа? — спросила Рози у Хадсона.
— Отлично. — Это не было компонентом упражнения по раскрытию, а лишь разговорным ритуалом. — Дочитал «Марсианина». Ставлю пять звезд. Там про астронавта. Его зовут Марк Уоткинс, а его корабль называется «Арес-3». До этого был «Арес-1» и…
За главным блюдом мы продолжили нашу игру в «интересное число».
— Шестнадцать, — произнес я. — Наименьшее целое положительное число, получаемое при возведении четверки в степень. Если не считать первой степени.
Хадсон задумался приблизительно на десять секунд. Затем он ответил:
— Нельзя говорить «если не считать». А то я могу сказать: «Семьсот девяносто девять — самое маленькое число, если не считать числа один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…»
— Мы поняли, — прервала его Рози.
Критическое замечание Хадсона было вполне обоснованным и к тому же показывало хорошее интуитивное понимание механики индуктивных доказательств. Я модифицировал свой ответ:
— Наименьшее целое положительное число, получаемое при возведении четверки в степень и не являющееся кубом какого-либо числа, как и показатель степени.
— Что такое куб числа?
Я объяснил, после чего дал ему следующее число:
— Семнадцать.
Около минуты он ничего не ел и ничего не произносил. Затем он поднял вверх оба больших пальца:
— Шестнадцать плюс один. Сумма первых двух четных степеней четверки.
— Очень изящно, — похвалил я. — Теперь очередь Рози. Восемнадцать.
— Мне столько было, когда я закончила школу, — сообщила она.
— Не считается, — заявил Хадсон. — Это про тебя. А надо, чтобы это было про число.
— Совершенно верно, — признал я. — Не принимается.
— Ладно, — согласилась Рози. — Наименьшее число, сумма цифр которого равна его наибольшему за исключением самого числа делителю. Годится?
Хадсон воззрился на нее.
— Я не только белье стирать умею, — напомнила Рози. — Дон, а ты в школе играл в эту игру?
Я предположил, что Рози желает получить ответ «да», но в школе мне было не с кем практиковаться в этой игре.
— Нет, — ответил я. — Когда-то я играл в нее дома. Со своей сестрой. Она была старше меня и потом стала учительницей математики, но я все равно у нее выигрывал.
— Ты играл раньше, — подчеркнул Хадсон. — Ты знаешь ответы. Ты мне никогда не говорил, что у тебя есть сестра. Где она сейчас?
— Умерла, — ответил я.
— А от чего она умерла?
— Она просто заболела, — пояснила Рози.
— СПИД, — произнес Хадсон.
— Что? — переспросила Рози.
— Когда говорят, что кто-то просто заболел и умер, то это, скорее всего, СПИД. Брат мистера Уоррена умер от СПИДа, и никто не должен об этом упоминать.
— Ты только что это сделал, — отметил я.
— И правильно, — вставила Рози. — В семейном кругу о таком как раз можно поговорить.
— Так от чего умерла папина сестра?
— От недиагностированной внематочной беременности, — ответил я.
В возрасте Хадсона слово «беременность» прекратило бы любые мои дальнейшие изыскания. Вряд ли сегодняшние дети в этом плане настолько отличаются.
Однако Хадсон спросил:
— Какая она была?
— Лучший человек на свете… за исключением тебя и Рози, разумеется. — Тут я ощутил проблеск вдохновения. — В школе все называли ее Эдной.
— Почему?
— Такие имена обычно бывают у старых дам. Ее называли Эдной из-за ее консервативных взглядов и из-за того, что она ходила в очках.
— В «Суперсемейке» есть Эдна, — заметил Хадсон. — Старая, но так вообще нормальная.
— Я сегодня пила кофе с одной школьной подругой, — сообщила Рози. — Ее называли «Мисс Хрю-Хрю».
— Довольно обидно, — отозвался Хадсон. — Она была уродливая?
— Твой папа сказал бы «с необычным типом привлекательности». Это хорошее выражение, потому что в разных местах люди считают привлекательной разную внешность. В некоторых культурах лишний вес воспринимают как привлекательную черту.
— Ты хочешь сказать — есть страны, где мисс Уильямс считали бы привлекательной? Быть того не может.
— Дон, ты можешь на это ответить, — предположила Рози.
— Привлекательность никак не связана с качеством выполнения обязанностей директора школы. Кроме того, как одиннадцатилетний ты еще не в состоянии оценивать привлекательность женщин средних лет. Едва ли ты стал бы представлять директора в роли своей потенциальной спутницы.
— Бр-р-р-р, — вздрогнул Хадсон. — Пакость какая.
— А тебя в школе как называли? — спросила у меня Рози.
— Дейта, — ответил я. — Как андроида из «Стартрека». — Чтобы усилить впечатление, я воспроизвел одну из его фраз: — «Я помню все факты, которые мною восприняты, сэр».
Я видел и слышал, как ребята смеются — вероятно, не вместе со мной, а надо мной. Но это было лучше, чем когда тебе вообще нечего сказать.
Хадсон, будучи ребенком, тоже засмеялся. Рози воспользовалась тем, что он несколько снизил уровень самозащиты.
— А как насчет тебя? — спросила она.
— Нам не разрешают давать клички. Считается, что это травля.
— Я не собираюсь об этом сообщать в школу, — заверила его Рози. — Если только ты сам не хочешь, чтобы я это сделала.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Наш Глист, — тихо пробормотал Хадсон. — Все меня зовут «наш Глист». Кроме Бланш. Прошу прощения, можно мне уже выйти из-за стола?
Мы приехали на семинар по аутизму пораньше, чтобы я мог познакомить Рози с Джулией: я знал, что Рози считает неструктурированную беседу вполне корректным методом исследования. Джулия заметила наше прибытие и поспешила перехватить нас.
Прежде чем я смог приступить к вопросам, касающимся темы вечера, она осведомилась у меня:
— Вы как, еще поддерживаете связь с Джином?
— Нет. Мы больше не друзья.
Разрыв с Джином произошел в Нью-Йорке, где он проводил годичный академический отпуск после того, как стал жить отдельно от своей жены Клодии. В течение этого года он завязал романтические отношения с американской социальной работницей по имени Лидия.
Они пригласили Рози и меня выпить с ними, но Рози отказалась под тем предлогом, что ей необходимо вымыть голову. Мытье головы являлось стандартным поводом для того, чтобы избегать Джина, которого она считала свиньей и женоненавистником.
