Чеканя шаг, я подхожу к парте нашей отличницы Танечки
Воробьевой, глядящей на меня расширившимися от испуга наивно-голубыми глазами,
беру ее тетрадку и торжественно бухаю на стол Пиявице.
– Что это? – Похоже, наша Кровососка опешила. Даже
зловеще-выжидательное выражение исчезло с лица, как во время сильного ливня
тают следы на песке.
– Вы хотели увидеть тетрадку с домашним заданием. Вот
она. В этой тетрадке оно есть. В моей – нет. Я его не сделала, – говорю я,
глядя на математичку почти с ненавистью.
Та явно растеряна. Затем огромные щеки нездорово багровеют.
– Зимина! – рявкает она так, что в классе тоненько
дребезжат стекла. – Хватит устраивать цирк! Ну-ка неси дневник!
Я заранее знала, чем все закончится. Честно сказать, не
нужно быть великой предсказательницей, чтобы предвидеть финал. «Пара» в
дневнике и очередное воззвание к родителям. Пламенное воззвание, правда,
пропадет втуне. Моя милая мама так погружена в свою воображаемую книжную жизнь,
что не утруждает себя просмотром моего дневника, папе до фонаря, а давать отчет
Эмилии я тем более не собираюсь. А мне… «парой» больше, «парой» меньше – какая
разница, все равно в конце четверти выведут ту же тройку – так зачем мучиться?!
– Ну ты, Эль, даешь! – подошел ко мне на перемене
Сережка Ковалев.
К слову, он почти единственный, кто еще лезет ко мне
общаться. Остальные уже давно перестали – кто опасается моего острого язычка,
кто не желает снисходить до меня со своих королевских высот, как, к примеру,
первая красавица класса Ксюша Пеночкина и ее закадычная подруга-подлиза
Настенька Наливайко. Убойная, скажу вам, парочка!
– Что я даю? – устало переспросила я Ковалева.
Мне, по правде говоря, было совсем не весело, и больше всего
на свете хотелось надвинуть массивные наушники плеера, отгородившись стеной от
всего мира. И чтобы меня никто не трогал. Просто оставили в покое – разве я о
многом прошу?..
– Прикольно ты сегодня Кровососку отшила. Она аж
побагровела! – восхищался Ковалев, преданно заглядывая в глаза.
Мне не нужна его щенячья преданность. Мне вообще никто не
нужен.
– Слушай, отвали, а? – попросила я
по-хорошему. – Между прочим, математичка – пожилая женщина. А что, если бы
у нее сердце сдало? Ты бы тоже пришел меня поздравлять, говоря «прикольно»?..
Ну что молчишь? Отвечай!
Ковалев под моим инквизиторским взглядом побледнел и
попятился.
Приятно осознавать, что имеешь власть хоть над кем-то.
– Башкой надо думать, а потом поздравлять! –
завершив свою речь, я достала из сумки наушники и пошла в раздевалку за
курткой. Все. Мое терпение лопнуло, пора отсюда сваливать. В ушах громыхал
«Rammstein», челка падала на глаза, словно чадра у восточной женщины, а на душе
было мерзко.
Мои школьные будни – сплошной фарс, порой переходящий в
драму. Наш класс – бассейн с пираньями. Робких и неуверенных обглодают в
секунду – только хвостик и останется. Правда, съеденные не отправляются на
заслуженный покой, а сидят в классе тихими тенями, шугаясь по каждому
мало-мальски удобному поводу, или подлаживаются к сильным, носясь у них на
побегушках. Меня отнести к робким нельзя, я умею выживать и давно уже научилась
кусаться. Пару лет назад в школе, думаю, был устроен конкурс под девизом
«Приручи дикую Эль». Кто только не набивался мне в подруги! Но я-то прекрасно
знала цену их усилий, уж мне-то с моей семейкой не чувствовать ложь и фальшь.
На этом деле я, как сказали бы, наверное, корейцы, собаку съела или
насобачилась. Куда мне школьное доморощенное коварство, когда моя семья –
профессионалы!
– Элечка, я хочу быть тебе другом! – причитает
мать.
На самом деле она хочет, чтобы ее оставили одну с ее
любимыми романами и не мешали воображать себя прекрасной Золушкой на пороге
встречи с Принцем.
– Эля, ты моя сестра, и я готова заботиться о
тебе, – говорит Мила.
На самом деле она хочет быть Самой-Прекрасной-На-Свете, а
еще, чтобы все вокруг было замечательно и гармонично и чтобы ничто ее не
затрагивало.
Моя семья – скопище одиночек. Даже слово «семья» здесь
скорее условно.
Когда я была еще маленькая, я ужасно завидовала тем из своих
одноклассников, кого любят и ценят дома. Их счастье долетало крошечными
искорками и смертельно обжигало.
«А мы с братаном вчера на футбол ходили! Он взял меня с
собой!» – гордо говорил двоечник Назаров, и мне было до слез обидно, что
Назарова любят, несмотря на то, что он двоечник, а меня, вопреки тому, что я
такая хорошая (а в те годы я еще изо всех сил старалась быть хорошей), –
нет.
Я завидовала своим одноклассникам, а потом научилась их
ненавидеть. Ненавидеть проще, это не так больно. Ненависть одевает сердце в
панцирь, а значит, она мне – друг.
На улице накрапывал мелкий противный дождь. Колючий. Будто с
неба вместо воды сыпались иголочки. И я, надвинув на голову капюшон, шла по
бульвару к дому. Мимо равнодушных прохожих, одна в толпе. Одна на всем свете.
Мила
Мы сидели в нашей любимой кофейне под названием «Ойкумена».
Мы – это я, Наташка, Леся, Володя и Макс.
Тихо позвякивала ложечка, опущенная в бокал с горячим
шоколадом. В кофейне множество запахов: кофе, шоколада, свежей выпечки, но даже
через них я улавливала тонкий аромат благородной древесины и пряностей – так
пахнет туалетная вода Макса.
Мы сидели рядом. Его стул – почти вплотную к моему, и иногда
совершенно случайно вдруг соприкасались коленями или руками. Это было так
волнительно, что захватывало дух. Мягкий белоснежный свитер с высоким горлом
красиво облегал его грудь и плечи, подчеркивал легкий золотистый загар,
оставшийся с лета. Макс – один из немногих молодых людей, которые умеют
выглядеть по-настоящему хорошо и элегантно. Причем без всякой примеси
извращенной женственности. Макс очень мужественен, и в то же время видно, что
он заботится о собственной внешности.
Макс рассказывал о своей летней поездке в Мексику, но при
этом смотрел только на меня, словно мы были вдвоем за этим круглым столиком с
керамической причудливо изогнутой вазой, в которой одиноко пламенел ярко-алый
цветок мака.
– Это очень красивое место, мне хотелось бы вернуться
туда когда-нибудь, и не в одиночестве… – сказал Макс и легко, небрежно,
положил ладонь на мои пальцы.
Тепло его руки пронзило меня до самого сердца. Раньше я и не
думала, что бывает такое счастье, от которого на глаза вдруг сами собой
наворачиваются слезы. Как хорошо, если бы мы действительно были вместе. На всю
жизнь, до самой глубокой старости. Я готова поехать за Максом на край света,
что уж говорить о какой-то Мексике!..
Скажете, размечталась. Тем более, говоря по-правде, мы с
Максом не встречаемся, хотя отучились вместе целый год. Целый год
неопределенности. Мы часто оказываемся в одной компании, ходим в кино и в кафе,
гуляем по Москве и устраиваем пикники на природе. Но пока наши отношения ни
разу не вышли за рамки банальной дружбы. Иногда мне кажется, что Макс готов
предложить нечто более серьезное, но почему-то молчит…
