Ошеломленный этим открытием, Артур остановился.
«Не может быть, — прошептал он, сжимая кулаки. — Не может быть!»
Об изгнанных Артуру рассказала Лиз, воин их Дома, учившая его боевым искусствам. Она просто упомянула слово «изгнанник», и Артуру показалось, словно по его спине пробежал холодок.
— Кто такие изгнанники? — спросил он.
— Самые несчастные существа на свете, — откликнулась Лиз. — У них нет ни Дома, ни стаи. Они отринули от себя всякое родство и остались одиноки.
— Такое бывает? — удивился Артур. Он тогда был еще совсем молодым вампиром. Шел первый год после инициации.
— Бывает, — Лиз отвела взгляд. — Но, к счастью, очень редко. Мы выживаем потому, что мы вместе, потому, что накрепко связаны со своим создателем?Отцом. Только поэтому.
И вот теперь что?то произошло, и связь между Артуром и Домом, Артуром и Отцом оборвалась. Артур прислушался к собственным ощущениям. Любовь и преданность Отцу исчезли, будто их не было, на их месте в сердце не ощущалось даже пустоты. Ничего. Нужно было все потерять, чтобы обрести свободу.
Юноша улыбнулся и двинулся дальше.
Ловчий, ход № 1
Она ушла, оставив за спиной неподвижное детское тельце так просто, как будто проделывала подобное еженощно, а все сегодняшние события вообще были в порядке вещей.
— А девчонка, пожалуй, выживет, — усмехнувшись ей вслед, пробормотал Ловчий и вздрогнул: когда?то давным?давно подобное сказали о нем самом.
Воспоминания обрушились без предупреждения снежной лавиной, сметающей все на своем пути. Он вдруг очутился в Сибирской тайге без малого сотню лет тому назад и со стороны — откуда?то сверху — увидел нелепого черноволосого мальчишку в разодранной, густо залитой кровью шинели.
— Что случилось? Что со мной? — бессмысленно повторял он, ощупывая горло, где еще недавно зияла страшная рваная рана, а теперь белела чистая, без единого шрама кожа.
Кедры, чьи кроны терялись в мареве стылого осеннего неба, молчали.
Рядом с парнишкой валялась винтовка со сломанным штыком и тела убитых. У некоторых напрочь была снесена выстрелом голова, у других — разорвано горло так, словно их терзали звери.
— Что происходит? — беспомощно повторял молодой офицер.
Видимо, он сам не ожидал ответа на свой вопрос, потому что содрогнулся, когда на поляну вышел двухметровый здоровяк в тесной, сразу видно, с чужого плеча, шинели. Рядом с ним юноша казался совсем невысоким и хилым.
— Ты умер! Сдох! Понимаешь! — рыкнул здоровяк. Теперь стало видно, что на руках у него огромные когти.
Ловчий смутно помнил, что у тех, кто пришел к их крохотному лагерю в ночи, были длинные когти и острые зубы. Они напоминали зверей. Только во много раз сильнее и значительно опаснее. Но они тоже могли умирать, и он уничтожил множество тварей прежде, чем они добрались до него…
Юноша взглянул на свои руки, ногти на которых тоже удлинились и заострились.
— Я стал таким же, как вы? Что мне делать? — снова спросил он.
Здоровяк расхохотался так громко, что Ловчему показалось, будто даже деревья в тайге в ужасе содрогнулись.
— Хочешь получить урок? У нас, чай, не гимназия. Хотя подойди?ка… — отхохотавшись, произнес верзила.
Молодой офицер отступил на шаг, но тот, с когтями, был уже рядом с ним. Поднялась и опустилась когтистая лапа, и юноша в изодранной шинели отлетел прочь, упав на кучу кроваво?красных листьев.
Здоровяк снова захохотал.
Уже позже Ловчий узнал ценность того первого урока. Так или иначе, главную его мораль «Каждый сам за себя, и пусть выживет сильнейший» он усвоил.
Меж тем картинка переменилась.
Теперь тот же юноша брел по бурому мху, спотыкаясь о корни деревьев и старые, обросшие серым лишаем валуны. В лесу было тихо, даже деревья молчали, будто ожидая чего?то, словно прислушиваясь. Треск выстрела разорвал заколдованную тишину.
Что?то ткнулось юноше в грудь, и тот с изумлением посмотрел на появившуюся в шинели еще одну круглую дырочку. Еще щелчок. Офицер повернулся на выстрел и, увидев врага в красноармейской папахе, кинулся к нему. Щелчок, еще щелчок… Пули входили в его тело, почти не принося боли и не причиняя ни малейшего вреда, и только испуганно заметались над деревьями растревоженные выстрелами птицы.
Меж тем последний прыжок, юноша вцепился врагу в горло и с наслаждением принялся пить его горячую кровь. Тело красноармейца несколько раз конвульсивно дернулось и обмякло.
Молодой офицер жадно пил кровь, но вот он выронил свою жертву и упал на колени, сотрясаемый спазмами, покатился по кроваво?ржавому мху. Его тошнило, выворачивая наизнанку, и выпитая кровь лилась на землю, орошая ее густыми брызгами.
Потом он лежал на колючей пожухлой траве, бессмысленно глядя в пустое темное небо.
— Зачем Ты меня оставил? Зачем? — спрашивал он у кого?то. Наверное, у Бога. Впрочем, точно сказать трудно, поскольку на этот раз ему никто не ответил.
Тут картинка сменилось в третий раз, и Ловчий отчетливо узнал себя в идущем по тайге черноволосом юноше. Теперь это был точно он — Ловчий. Тот же волчий взгляд, та же хищная плавность движений.
— А он не так плох, — сквозь зубы обронил двухметровый здоровяк, когда Ловчий спокойно, без лишней суеты, разделался с одним из собратьев, перешедших ему дорогу. — Парень, пожалуй, выживет…
Он снова очутился в реальности, словно вынырнул на воздух из глубокой воды. Темно?серое небо… Вместо высоких сосен и могучих кедров — высотки, вместо пронзительно?яркой, почти болезненной таежной осени — ранняя зима с густой кашей грязного снега под ногами.
Ловчий невольно поежился, хотя уже давным?давно забыл, что такое холод, и поспешно зашагал в сторону их временного убежища. Сегодня у него была назначена высочайшая аудиенция.
Королева приняла его в той же комнате, что и раньше. Ее медно?рыжие волосы волнами сбегали почти до самого пола, а пожелтевшее, когда?то белое, атласное платье было стянуто на тончайшей талии тяжелой золотой цепью.
Почтительно опустившись перед ней на одно колено, Ловчий поцеловал обтрепанный край подола платья своей госпожи.
— Ну что? Ну говори же?! — ее лилейно?белая рука с длинными острыми ногтями голубкой метнулась к его голове и приподняла его подбородок, а зеленовато?карие глубокие глаза нетерпеливо впились в его.
— Моя Королева, я не верю этой девчонке. Она слишком быстро ко всему привыкает, — проговорил Ловчий, не в силах отвести взгляд от омута ее пронзительных глаз.
— Так что же в этом плохого? У нее древняя кровь. Это облегчило ей переход. Нам же лучше, если ее способности быстрее проявятся. Мои подданные жаждут справедливости! Они считают каждый час, который отделяет их от войны! Девчонка нужна нам… пока…
