Джангерс имел все основания винить в нефтяном кризисе неконтролируемые идеологические силы. К тому моменту, когда Ямани потребовал сокращения объемов производства и введения эмбарго, Джангерс менее года занимал пост генерального директора компании. Поэтому не приходится удивляться и тому, что глава Aramco так быстро капитулировал перед Ямани, и тому, что он винил во всем политику короля Фейсала, а не рассматривал более сложные, связанные с прибылью мотивы. Джангерс недолго проработал генеральным директором Aramco. Через пять лет после нефтяного кризиса правление компании уволило его. По словам Тима Барджера, который услышал эту историю от своего тестя, занимавшего в то время пост старшего вице-президента Aramco, Джангерс «утверждал, будто был уволен из-за слишком резких нападок на саудовцев, однако на самом деле причиной увольнения послужили его собственные должностные преступления»{70}.
История нефтяного кризиса 1973 года сильно осложняется намеренной или невольной дезинформацией, слишком упрощенными объяснениями и корыстными самооправданиями сторон. Однако по большому счету все выглядит довольно просто. Саудовская Аравия руководствовалась вопросами прибыли, и сложившаяся ситуация была на руку и саудовцам, и американским нефтяным компаниям, которым все еще принадлежала бо́льшая часть Aramco. Aramco, ее материнские компании и Саудовская Аравия вышли из нефтяного кризиса намного более богатыми, чем были раньше. За период между октябрем 1973 года и октябрем 1974-го доходы американских акционеров Aramco выросли на 56 %{71}. Более чем через десять лет после основания ОПЕК картель смог заявить, что обладает достаточной силой, чтобы диктовать цены на нефть. Тем самым он выполнил одну из своих миссий. Вторая миссия состояла в том, чтобы страны — члены организации получили контроль над самой нефтью. Саудовская Аравия смогла стать лидером картеля благодаря мастерству Ямани как переговорщика, а также подконтрольной Эр-Рияду доле глобального экспорта нефти. Саудовская Аравия и ОПЕК действительно стали «хозяевами собственного товара», как выразился Ямани сразу после начала роста цен. После следующего шага Саудовская Аравия подчинит себе собственную отрасль.
* * *
Ямани не терял времени на пути к своей главной цели — безраздельному владению Aramco. Через два месяца после окончания нефтяного кризиса, в мае 1974 года, он сообщил послу США Джеймсу Эйкинсу, что «размышляет о превращении Aramco в полностью саудовскую компанию». Причем Ямани не имел в виду национализацию. «Американские руководители останутся на своих должностях, — сказал он послу. — Материнские компании [в прежнем соотношении 30–30–30–10…] смогут получать сырую нефть на основе долгосрочного контракта». Ямани хотел, чтобы американцы поняли, что и он сам, и король хотя избежать каких-либо нарушений в работе, выгодной для всех вовлеченных в процесс сторон. Ямани повторил Эйкинсу, что он «главный защитник капитализма в мире… верит в прибыль и знает, что, если американские компании останутся в деле и смогут хорошо работать, им будет позволено иметь разумную прибыль»{72}.
Кроме того, Ямани заявил, что «не имеет совершенно никаких намерений пойти по пути Ирака или Ирана в попытках уничтожить или быстро [sic!] снизить роль иностранцев в производстве нефти. По его словам, американцы в течение обозримого будущего должны были играть основную роль в добыче нефти в Саудовской Аравии и в работе совместных с Саудовской Аравией предприятий внутри страны и за ее пределами»{73}. Если бы саудовцы, стремились исключительно к овладению компанией, то они могли бы пойти по пути, указанному Тарики, и заняться национализацией, как Ирак, Иран или Мексика. Однако это помешало бы работе очень прибыльного предприятия. Желание Ямани передать компанию во владение саудовцам в тот момент не было основано на его антизападных, националистических или даже религиозных настроениях. Точно так же, когда Ямани объявил себя капиталистом, это было связно не с его убеждениями, а с вполне практичной мыслью о том, что капитализм позволит максимизировать прибыль Саудовской Аравии.
По словам вице-президента Socal Келлера, Ямани был «великолепным переговорщиком; сначала он выкладывал на стол все возможные и невозможные претензии, а затем говорил о том, что мы должны разобраться с ними всеми»{74}. Таким же образом Ямани тщательно готовил почву для финальных переговоров с американцами. Он начал приглашать американских акционеров на беседы в свой дом в горах около Джидды. К 11 июня 1974 года акционеры и Ямани достигли договоренности о повышении саудовской доли в Aramco до 60 %, что фактически ускорило реализацию предыдущего соглашения{75}. Газета New York Times сообщала, что соглашение вступало в силу задним числом, с 1 января 1974 года{76}. Стороны вновь обсудили цену — и она опять не была предана гласности.
Дальнейшие переговоры прошли в августе 1974 года, однако, по словам Ямани, эта «долгожданная дискуссия с руководителями Aramco оказалась короткой и довольно сухой». Ямани был разочарован тем, что материнские компании Aramco явились на встречу без плана мер, позволявших увеличить долю саудовцев. «Ни одной новой идеи, — жаловался он послу Эйкинсу. — Ничего … кроме предложения обсудить выкупную цену». Ямани приготовился терпеливо ждать. Он сообщил Эйкинсу, что Саудовская Аравия готова «существовать при соотношении 60 на 40 до тех пор, пока Кувейт не национализирует свою нефтяную промышленность». Как рассказал посол, до этого момента «материнские компании могли оставаться, но условия работы для них будут „далеко не настолько благоприятные, как по соглашению, которое мы могли бы разработать прямо сейчас“»{77}.
В отличие от Сулеймана, который почти всегда начинал переговоры с чрезмерных требований к Aramco, стратегия Ямани состояла в том, чтобы заставить американцев первыми выложить на стол свои карты{78}. В ноябре 1974 года ОПЕК провела собрание по обсуждению новой формулы расчета цены на нефть и пригласила на него руководителей нефтяных компаний — как наблюдателей, но не как участников. Там Ямани попытался надавить на американские нефтяные компании. Он сообщил американскому послу (предполагая, что Эйкинс известит об этом своих нефтяных боссов), что «американские компании скоро ждет „большой сюрприз“». Разумеется, он не уточнил, что имеет в виду{79}.
Его тактика сработала, поскольку вскоре американские компании проинформировали Эйкинса о том, что «планируют отправить Ямани письмо, в котором в принципе признают готовность передать саудовцам 100 % акций Aramco после разрешения некоторых хорошо известных проблем»{80}. Ямани, получивший эту информацию чуть позже в том же месяце, «был в восторге». Он сказал Эйкинсу, что «ситуация полностью изменилась» и что «достигнуто принципиальное соглашение по всем важным вопросам и он уверен в том, что скоро будут урегулированы все детали»{81}. Однако к декабрю 1974 года процесс застопорился, а переговоры прекратились. Согласно данным New York Times, «камнем преткновения стало требование нефтяных компаний при передаче компании саудовцам сохранить цены на нефть, установленные для концессии»{82}. Нефтяные компании хотели, чтобы Саудовская Аравия обязалась продавать им нефть по сниженной цене. Вопрос оставался нерешенным до 1975 года, принесшего с собой страшное потрясение и трагедию сначала для королевства, а затем и для ОПЕК.
