Снижение производства казалось полезным и с инженерной точки зрения. Некоторые инженеры Aramco беспокоились о том, что быстрый рост производства нефти сильно повредит месторождениям Саудовской Аравии. Уильям Мессик, ведущий инженер компании Socal, занимавшийся инженерным обеспечением Aramco, докладывал конгрессу, что «эмбарго позволило снять нефтяные компании „с крючка“, иными словами, без эмбарго Aramco пришлось бы все равно снизить производство или столкнуться с серьезным риском для месторождений». Он объяснил, что слишком быстрая выкачка нефти из саудовских месторождений приводила к снижению давления в них. И если бы Aramco не начала закачивать туда какое-то другое вещество (обычно для этой цели использовалась вода), то давление упало бы слишком сильно и месторождению был бы нанесен непоправимый ущерб. В то время у Aramco не имелось адекватной инфраструктуры для поддержки столь высокого уровня производства{40}. В 1973 году Aramco было просто необходимо сократить добычу, чтобы улучшить инфраструктуру и создать дополнительные резервы. Эти аргументы очень помогли Ямани и Фейсалу, когда Саудовской Аравии пришлось защищаться на встрече в Кувейте. Начало войны на Ближнем Востоке ускорило достижение консенсуса между странами ОПЕК, и так получилось, что он соответствовал экономической стратегии Саудовской Аравии.
Решение ОПЕК о цене было принято быстро. Картель единогласно постановил, что объявленная цена на нефть должна быть повышена на 70 %, до 5,11 доллара за баррель{41}. Ямани заявил своим коллегам, министрам нефти, следующее: «Этого момента я ждал очень долго. И вот он пришел. Мы стали хозяевами своего собственного товара»{42}. В заявлении Ямани подчеркнул два важных момента. Во-первых, он всячески восхвалял удавшуюся попытку Саудовской Аравии взять под контроль «товар», который в прежние времена был отдан на откуп корпорации. Во-вторых, он уже давно шел к этой цели. Его действия в Вене и Кувейте в октябре 1973 года, возможно, и не были давным-давно запланированы, однако они не являлись обычной реакцией на геополитические события или открывшуюся возможность. Он совершил стратегический маневр.
Ямани гордился победой, и это было очевидно. Однако ему и его коллегам предстояло на практике добиться повышения стоимости нефти и начать манипулировать рынком. Они уже единогласно повысили объявленную цену. Они могли сделать это поодиночке за счет повышения налогов или сборов, взимавшихся с иностранных нефтяных компаний, — ведь, в конечном счете, все они были суверенными государствами, и именно им принадлежали залежи нефти. Второй этап реализации плана заключался в сокращении добычи, призванном поднять глобальные рыночные цены независимо от повышения объявленной цены. Третий этап — введение эмбарго в отношении Соединенных Штатов и союзников Израиля. Это было чревато недовольством и паникой, а еще дальнейшим ростом цен. Но, самое важное, это также могло продемонстрировать миру, кто на самом деле контролирует нефтяной рынок.
Некоторым странам ОПЕК и особенно Саудовской Аравии было непросто сокращать объемы производства. В этой стране нефтяные скважины находились под контролем Aramco, а не правительства. Саудовские власти не могли снизить объемы производства без согласия Aramco или применения силы, а руководство страны всегда четко давало понять, что не будет использовать силу против Aramco как компании. Саудовская Аравия неизменно рассматривала Aramco как партнера. Ирак, Иран и Ливия, страны, национализировавшие активы иностранных нефтяных компаний в своих границах, не сталкивались с такой проблемой. Поэтому Ямани предстояло убедить Aramco в необходимости сотрудничества в той или иной форме.
Кроме того, Саудовская Аравия не полностью контролировала экспорт нефти, что затрудняло введение эмбарго. Во время Суэцкого кризиса 1956 года, когда Британия, Франция и Израиль атаковали Египет, Саудовская Аравия блокировала экспорт нефти в Британию и Францию. Однако в то время США являлись стратегическими партнерами Саудовской Аравии. Соответственно внутри Aramco не было конфликта; американцы и саудовцы находились по одну сторону баррикад{43}. В 1973 году Саудовской Аравии предстояло подвергнуть эмбарго Соединенные Штаты, родину Aramco и ее руководителей. Aramco принадлежало все: скважины, трубопроводы, нефтеперерабатывающие мощности, корабли, — и она контролировала всю логистику. Саудовская Аравия владела только 25 % акций Aramco и могла контролировать свои порты и границы лишь с помощью военной силы. И опять-таки, Саудовская Аравия всегда четко говорила, что не будет использовать силу против своего партнера по нефтяному бизнесу. Задача уговорить Aramco сотрудничать и в данной сфере легла вновь на плечи Ямани.
На встрече ОАПЕК 17 октября большинство арабских стран поддержало идеи сокращения добычи нефти и введения эмбарго. Поначалу Ямани пытался переубедить своих коллег, стремившихся к немедленному объявлению эмбарго. Поспешность, говорил он, приведет к ошибкам. «Вашингтону нужно дать больше времени на формулирование принципов честной политики в отношении арабов»{44}. Ему не удалось отложить введение эмбарго, однако он все же смог исключить из официального заявления прямое упоминание США и вызывающие выражения, адресованные многолетнему партнеру Саудовской Аравии. Государства — члены ОПЕК сохранили за собой право решать, какие именно страны подпадут под эмбарго. ОАПЕК также сделала заявление о том, что страны-участницы немедленно снизят добычу нефти на 5 % и продолжат сокращать ее на ту же величину каждый месяц до тех пор, пока война 1973 года не придет к разумному завершению{45}.
Достигнутое резкое повышение цены нефти и успешные манипуляции рынком продемонстрировали, что нефтяную отрасль богатых нефтью стран контролируют сами эти страны, а не международные нефтяные компании. В то же самое время призыв к арабскому единству на Ближнем Востоке помог членам ОАПЕК и, в частности, Саудовской Аравии оправдать свои действия этнической и религиозной солидарностью, а не исключительно экономическими интересами. Если Саудовская Аравия нарушила мировой экономический порядок из-за своих глубоко укоренившихся религиозных и этнических убеждений, ее жертвы могли хотя бы в какой-то степени понять ее действия. В конечном счете, экономическое эмбарго уже стало распространенным геополитическим инструментом в XX веке. Вместе с тем столь решительный удар по экономике в целях получения прибыли был почти беспрецедентным явлением в эру после Второй мировой войны и воспринимался как самоуправство.
21 октября, через несколько дней после того как остальные страны ОАПЕК заявили об эмбарго, Ямани позвонил Фрэнку Джангерсу, незадолго до этого возглавившему Aramco. Министр сообщил, что Саудовская Аравия решила наложить эмбарго на поставку нефти в Соединенные Штаты и некоторые страны, являвшиеся американскими союзниками. Тогда Джангерс заявил, что «не уверен, что им удастся это сделать». Это было все, чем могла ответить Aramco на решение Саудовской Аравии. По воспоминаниям Джангерса, Ямани сказал: «Ах да. Мы это уже обсудили. Мы сможем это сделать, потому что это сделаете вы»{46}. Саудовец начал объяснять Джангерсу, что Aramco должна снизить производство нефти и что это снижение будет идти за счет нефти, предназначавшейся для Соединенных Штатов и их союзников{47}. Ямани вынуждал Джангерса подвергнуть нефтяному эмбарго его собственную страну.
