Поздно вечером 14 октября Бенар и Пирси встретились с Ямани в гостиничном номере. Они объяснили, что больше ничего не в состоянии сделать: иностранным нефтяным компаниям нужно время. Ямани подумал, что его визави, возможно, не понимают, что баланс глобального нефтяного рынка сместился в сторону ОПЕК. Он попытался убедить их остаться{27}. Видимо, Бенар и Пирси слишком легкомысленно отнеслись к его угрозе повышения налогов и «реализации странами своих прав»{28}. Речь шла о том, что если ОПЕК и международные нефтяные компании немедленно не урегулируют вопрос цен на нефть, то ОПЕК предпримет односторонние шаги на встрече в Кувейте 16 октября.
Пирси серьезно воспринял предупреждение друга. Он понимал, что может произойти после того, как он и Бенар покинут Вену, не достигнув соглашения по цене. Однако он чувствовал себя связанным по рукам и ногам неспособностью других иностранных нефтяных компаний предпринять решительные шаги. Пирси также понимал, что эти компании могут столкнуться с негативной реакцией в собственных странах в случае слишком значительного повышения цены. Развитые страны хотели сохранить цену нефти низкой для своих потребителей. Ближневосточная нефть была существенно недооценена в 1960-е и начале 1970-х годов. И даже если бы баррель нефти стоил на два доллара больше в 1970 году, с учетом инфляции эта цена была бы все равно ниже цены 1958-го{29}. Ямани считал, что эти факты должны повлиять на его партнеров по переговорам, и сильно удивился, что этого не произошло. Ему казалось, что нефтяные компании вполне могут согласиться на его предложение. С точки зрения министра, иностранные компании просто не хотели подвергнуться критике со стороны своих правительств и потребителей. «Их вполне устраивали более высокие цены, — говорил Ямани много лет спустя, — поскольку это значило для них более высокую прибыль; однако они не хотели быть теми, кто скажет окончательное „да“»{30}. На следующий день Бенар и Пирси покинули Вену, а Ямани с Амузегаром направились в Кувейт{31}. Это был последний раз, когда ОПЕК и иностранные нефтяные компании обсуждали цены на нефть. С тех пор ОПЕК самостоятельно устанавливала цены на нефть. Неизвестно, понимали ли это Бенар и Пирси тогда, но они явно проиграли переговоры.
16 октября представители всех стран — членов ОПЕК собрались в Кувейте с двумя целями. Первая — принятие решения о новой объявленной цене на нефть. Члены ОПЕК единогласно определили новую объявленную цену, не получив никаких комментариев со стороны иностранных нефтяных компаний. Вторая цель касалась лишь арабских членов ОПЕК, объединившихся в Организацию арабских стран — экспортеров нефти (ОАПЕК). На заседании ОАПЕК рассматривался вопрос о политическом ответе на арабо-израильскую войну 1973 года. На следующий день ОАПЕК обсуждала вопрос о нефтяном эмбарго в отношении стран, поддерживавших Израиль. Египетский президент Анвар Садат призвал богатые нефтью арабские страны надавить на Соединенные Штаты под угрозой прекращения поставок нефти. Еще до начала войны Египет хотел, чтобы США прекратили военную помощь Израилю. В то время Советский Союз снабжал Египет и Сирию оружием, сопоставимым с тем, что США поставляли Израилю{32}.
Саудовская Аравия оказалась в непростом положении. С одной стороны, Фейсал и Ямани испытывали давление со стороны соседних стран, требовавших участия Саудовской Аравии в политических действиях. С другой — они не считали правильным использовать нефть как политический инструмент. Они оба заявляли об этом публично{33}. Ни один из них не хотел терять клиентов Aramco. Они верили, что прекращение поставок нефти ударит по доходам{34}, и не видели особого смысла в манипуляциях с поставками нефти ради политики. Прибыль, как и почти всегда в случае Саудовской Аравии, была превыше региональных или этнических связей. Однако если бы саудовцам удалось использовать политическую ситуацию для увеличения объема прибыли и укрепления своей власти, они могли бы преуспеть на обоих фронтах.
Нужно помнить, что еще в 1947 году король Абдель-Азиз отказался жертвовать прибылью во имя региональной политики. Тогда он сообщил послу Чайлдзу и государственному департаменту, что политика США в отношении евреев в Палестине никоим образом не повредит его деловым связям с Aramco{35}. И хотя, встретившись с президентом США Франклином Рузвельтом в 1945-м, король выражал обеспокоенность ситуацией с арабами в Палестине (наиболее примечательным было его интервью для журнала Life в 1943 году), он четко дал понять американцам, что их поддержка евреев в Палестине не повредит американо-саудовским отношениям{36}. Аналогичным образом перед войной 1973 года король Фейсал сказал, что обеспокоен судьбой своих арабских соседей и политикой США по поддержке Израиля. Более того, он попросил американских акционеров Aramco попытаться воздействовать на администрацию президента Никсона от имени арабов{37}. Тем не менее для Фейсала, как и для его отца, главным приоритетом оставалась прибыль. В случае Фейсала ситуация сложилась так, что он смог воспользоваться региональной политикой для увеличения своего богатства и богатства Саудовской Аравии.
К концу 1973 года семья аль-Сауд посчитала, что накопила достаточно сил, чтобы повлиять на нефтяной рынок, улучшить на нем финансовое положение страны и усилить свою экономическую власть. Всего за три года доля глобального нефтяного рынка, находившаяся под контролем Aramco и Саудовской Аравии, значительно выросла. В июле 1972 года Саудовская Аравия производила в среднем 5,4 миллиона баррелей в день. Через год, в июле 1973-го, производство выросло на 56 % до 8,4 миллиона баррелей в день. Доля Саудовской Аравии в глобальном экспорте нефти составляла 21 %, то есть увеличилась на 8 % всего за три года{38}. И если бы Саудовская Аравия могла регулировать свое внутреннее производство и экспорт, ей было бы по силам устанавливать свои цены и формировать дальнейшую практику контроля за ситуацией. Арабо-израильская война 1973 года предоставила саудовцам возможность достичь этой цели под прикрытием геополитических маневров.
Если бы Саудовская Аравия и ее партнеры по ОПЕК смогли ограничить производство, это принесло бы им больше прибыли — и одновременно были бы удовлетворены требования региональных политических альянсов. Все это работало на долгосрочный успех энергетической отрасли Саудовской Аравии. В пользу снижения добычи нефти в Саудовской Аравии было два серьезных технических аргумента. Многие представители саудовского правительства считали, что добыча максимальных объемов нефти будет пагубно влиять на финансовое состояние Саудовской Аравии в долгосрочной перспективе. В то время Саудовская Аравия получала больше денег, чем могла потратить. Доллар несколько раз подвергался девальвации, так что саудовское министерство финансов совершенно не устраивало то, что она оставляет часть прибыли от нефти в банках{39}.
