«Тогда я этого еще не знал, — рассказывал Ямани в интервью в 1980-е годы, — но Фейсал внимательно читал мои статьи. Позже оказалось, что он прочитал их все»{2}. Фейсал назначил его министром нефти в 1962 году, сразу же после увольнения Тарики. Сотрудники отдела Aramco, отвечавшего за сбор и обработку информации о важных саудовских персонах, описывали Ямани как «представительного 31-летнего молодого юриста со значительным юридическим опытом и навыками работы в области государственного управления». Ямани, занявший место Тарики в совете директоров Aramco, почти ничем не напоминал предшественника. Если Тарики был несдержан и склонен к конфронтации, то Ямани казался «умеренным и дружелюбным». Новый министр нефти был набожным мусульманином и всегда старался не употреблять алкоголь и нехаляльную пищу, особенно в путешествиях за границу{3}. «Несмотря на свой юношеский облик», рассказывали сотрудники Aramco, Ямани демонстрировал «открытость и вежливые манеры, способствовавшие непринужденному общению». Его назначение стало приятной новостью для Aramco, особенно по сравнению с назначением Тарики, сторонником агрессивного национализма{4}.
Ямани провел основную часть 1960-х, завязывая личные отношения с представителями иностранных нефтяных компаний, а также руководителями и членами совета директоров Aramco. Он участвовал во встречах и переговорах в рамках ОПЕК, несмотря на то что этой группе пока что не удалось особенно далеко продвинуться к достижению своих целей{5}. Ямани не высказывал своего мнения относительно нефтяной отрасли Саудовской Аравии до конференции 1968 года в Бейруте, на которой он заявил, что Саудовская Аравия хочет получить 50-процентную долю в Aramco. Он обосновал это не националистическими устремлениями, присущими Тарики. Скорее, он посчитал такое разделение прибыли «лучшим способом», позволявшим акционерам Aramco гарантировать себе получение долгосрочных выгод{6}. Акционерами, которых он имел в виду, были четыре американские материнские компании Aramco. С точки зрения Ямани, владение долей в Aramco наилучшим образом соответствовало бы деловым интересам его страны. Одновременно он пытался убедить американцев, что это будет и в их интересах. Публичное заявление Ямани о целях Саудовской Аравии было смелым начальным предложением, на которое, впрочем, американские акционеры Aramco не обратили никакого внимания. В 1968 году материнские компании считали свое положение в Саудовской Аравии достаточно прочным, чтобы проигнорировать комментарий Ямани. Сам Ямани и король Фейсал, как и Сулейман в прежние годы, обладали терпением и были готовы ждать — оставив свое предложение открытым. Темперамент Ямани сыграл важную роль. Если Тарики, скорее всего, пожаловался бы руководителям Aramco, а потом и СМИ, что предложение о переговорах осталось без ответа, Ямани подошел к ситуации более тонко. В одном из интервью он сообщил британскому журналисту, что «время на нашей стороне. Мы не сражаемся. Мы верим, что наше дело правое и что со временем мы получим то, чего хотим»{7}. Он пояснил журналисту, что слова «со временем» могут значить десять и более лет. Как и Сулейман, Ямани рассматривал нефть в качестве долгосрочного актива. Саудитам было совсем не нужно достигать всего и сразу, однако их цели оставались неизменными.
Как оказалось, время, когда Саудовская Аравия захотела получить долю собственности (или, по определению саудовцев, «участия») в Aramco, наступило совсем скоро. Саудовцы обнаружили, что благодаря резервам нефти объем дневной добычи может быть значительно увеличен, если запустить производство на полную мощность. В 1970 году страны — экспортеры нефти находились совсем не в той ситуации, что была в 1960-е. До 1970 года Соединенные Штаты всегда имели возможность увеличить добычу нефти на своей территории и удовлетворить любой рост спроса. Однако в 1970 году объемы производства на главных для страны техасских месторождениях начали снижаться. В то же самое время глобальный спрос продолжал расти, и вскоре Соединенные Штаты поняли, что у них просто не осталось возможностей наращивать добычу. Глобальные резервы нефти, составлявшие в то время около четырех миллионов баррелей в день, были в основном сконцентрированы в богатых нефтью странах — членах ОПЕК{8}.
В 1971 году ОПЕК приняла участие в успешных для себя переговорах с международными нефтяными компаниями по повышению объявленной цены нефти на 35 центов за баррель. Это была небольшая победа, но важная: первая, одержанная ОПЕК как картелем{9}. После этого успеха Ямани решил сменить тактику ведения переговоров на более агрессивную и использовать ОПЕК, которая до того момента фокусировалась в основном на коллективном обсуждении цен для более действенной защиты интересов стран-участниц. По его мнению, картель мог помочь странам получить доли в иностранных нефтяных кампаниях, работавших на их территории. Катар, Кувейт и Абу-Даби согласились с Ямани и решили выступить на переговорах как одна сторона{10}. Естественно, вести переговоры от имени членов ОПЕК из Персидского залива назначили именно Ямани{11}. Несмотря на этот новый коллективный шаг, Ямани не удалось привести компании за стол переговоров. Тем не менее Саудиты знали, какие козыри есть у них на руках. Саудовской Аравии принадлежала нефть. Еще более важным было то, что впервые у США практически не осталось нефтяных резервов. Саудовская Аравия и ОПЕК были готовы надавить на нефтяные компании, если в этом возникнет необходимость.
Не видя значительного прогресса, король Фейсал выступил с заявлением. В феврале 1972 года он приказал саудовскому агентству новостей выпустить в свет следующий текст: «Господа, наше эффективное участие обязательно. Мы рассчитываем, что компании станут сотрудничать с нами и стремиться к взаимовыгодному решению данного вопроса. Нефтяные компании не должны вынуждать нас принимать меры, направленные на то, чтобы сделать возможным получение нами доли участия»{12}. Тем самым он четко дал понять, что Саудовская Аравия считает совершено необходимым получить минимальную долю собственности в Aramco, а также предупредил, что добьется своего так или иначе. Поскольку в то время он не говорил о контрольном пакете акций, казалось маловероятным, что он имеет в виду национализацию. Заявление Фейсала сработало.
Перед встречей ОПЕК, назначенной на следующий месяц, и перед тем, как участники картеля могли встретиться лицом к лицу, Aramco в принципе согласилась с тем, что Саудовская Аравия может купить 20-процентную долю в компании. Заявление Фейсала сыграло здесь важную роль, поскольку главная цель Aramco состояла в «обеспечении доступа к максимально возможным объемам нефти» в будущем{13}. Aramco не хотела брать на себя риск и ссориться с королем из-за 20 %, поскольку в конечном счете американские нефтяные компании все равно имели бы право использовать нефть Aramco, а это было самым главным. Кроме того, не стоит недооценивать, что Саудовская Аравия покупала эти 20 %, а не получала их в подарок.
