Декабрьское соглашение 1950 года (имевшее форму указов короля по вопросам пошлин, тарифов и двух видов налогов) состояло из четырех частей, согласно которым прибыль Aramco делилась на две равные доли через сложную систему налогов, роялти, арендных платежей и пошлин. Aramco по-прежнему должна была платить роялти и аренду королю за пользование природными ресурсами и землей страны — так обеспечивалось поступление в казну Саудовской Аравии части платежей. Компании также надлежало продолжать выплачивать пошлины за товары, которые она ввозила в Саудовскую Аравию и вывозила из королевства. Остальные суммы должны были направляться в саудовскую казну в соответствии с двумя новыми схемами платежей, утвержденными королем.
Согласно первой схеме — «октябрьскому налогу» — прибыль Aramco (доходы за вычетом расходов) подвергалась налогообложению по ставке 20 % до уплаты налогов в США. Вторая схема выплат — так называемый 50-процентный налог от 27 декабря. Он не являлся налогом в общепринятом понимании этого термина и уж точно не был налогом по ставке 50 %. Скорее, он отражал дополнительные расходы, которые должна была нести Aramco и которые рассчитывались по разным ставкам каждый квартал таким образом, чтобы общая сумма всех платежей в пользу Саудовской Аравии — роялти, арендной платы, таможенных пошлин, 20-процентного «октябрьского налога», «50-процентного налога от 27 декабря» — равнялась половине прибыли Aramco. Aramco и саудовцы называли этот платеж налогом. Налогом посчитала его и налоговая служба США после длительного изучения заявки Aramco на вычет суммы налогов, уплаченных за границей. В реальности это вообще не являлось налогом на доходы. Это была схема, призванная уравнять обе стороны с точки зрения получения прибыли.
Aramco беспокоилась, поскольку новый саудовский закон «фактически отменил уплату всех налогов компании в США». Это не значило, что Соединенные Штаты лишились части дохода от деятельности Aramco. Материнские компании Aramco, как и прежде, платили американским фискальным органам 8-процентный налог на дивиденды, 30-процентный налог на дивиденды акционеров и пошлину за импорт нефти из Саудовской Аравии, однако казначейство США каждый год недополучало миллионы долларов.
Между тем Aramco и Государственный департамент США оставались в неведении относительно того, что именно происходило во дворце короля Абдель-Азиза в конце декабря 1950-го. По предположению Хэра, шла борьба за власть между министром финансов и принцем Фейсалом. Хэр думал, что Абдалла Сулейман оттеснил Фейсала, рассказав о происходящем королю напрямую. Но все эти интриги были не столь важны. В конце концов, саудовцы добились в точности того, чего хотели с самого начала, — нового обсуждения условий концессии, равной доли в прибыли и довольного партнера. Саудовская Аравия получила за счет казначейства США 50 % прибыли от нефти, установила для Ближнего Востока прецедент разделения прибыли поровну в рамках нефтяных концессий и, что важнее всего, сделал первый шаг на пути к полному овладению американской компанией.
Глава 4
Аравийский рассвет
«Арабы в других ближневосточных странах, — рассказывал Абдель-Азиз американцам, которых пригласил во дворец в июне 1951 года, — хорошие люди, но у них слишком много сект, политических партий и противоречивых желаний».
Соседние страны призывали короля «расширить рамки своего правления и страны», однако он всегда отказывался. Монарх предпочитал править собственной страной, вместо того, чтобы постоянно разбираться с конфликтами между представителями различных этнических групп с разными языками, традициями и религиями. Возможно, что, как и всегда, такая бравада была призвана поразить иностранных гостей так же, как и постоянные рассказы о захвате Эр-Рияда, обраставшие новыми красочными подробностями. Однако у нас нет никаких доказательств, опровергающих его утверждения о том, что другие ближневосточные народы хотели войти в королевство. В конце концов, он был защитником мусульманских святынь, Мекки и Медины, а также внушительной фигурой, которая принесла мир своей стране.
Король продолжил свои размышления и переключился на новую тему — состояние саудовско-американских отношений. Он заявил, что удовлетворен «недавними соглашениями, заключенными с США», и верит «в полноценное сотрудничество с Соединенными Штатами». Король «похвалил людей из Aramco за их работу и результаты», особенно за то, что компания не так давно открыла новые нефтяные месторождения в его стране.
Однако он не мог забыть враждебность и напряжение, которые предшествовали недавнему соглашению с Aramco о распределении прибыли. «Я не хочу, чтобы вы уходили, — сказал он американцам, — ни сейчас, ни потом. Срок концессионного соглашения не имеет значения». Он заявил послу США: «Мое желание — чтобы Aramco осталась здесь навсегда и работала вместе с нами над ростом нашего благосостояния и процветания. Вы наши сыновья, и я не желаю даже слушать о том, что вы хотите уйти. И я не хочу, — сказал он, обращаясь к представителям Aramco, — чтобы здесь рядом с вами оказалась какая-то другая нефтяная компания»{1}.
С точки зрения людей из Aramco, это было подтверждением крепости их отношений с саудовцами. Компания верила, что с заключением соглашения о разделе прибыли все дальнейшие разговоры о месте Саудовской Аравии в нефтяном бизнесе можно было прекратить. Однако она ошибалась: маневры Саудовской Аравии, направленные на обретение большего контроля, только начались. Вне зависимости от какого-либо заключенного договора Aramco все еще зависела от предоставления ей королем права добывать нефть, а Саудовская Аравия понимала, что такое положение дел — ее значимое преимущество. Без доступа к нефти компания владела всего лишь кучей труб в пустыне. В течение следующих нескольких лет саудовцы успешно разыгрывали эту карту с тем, чтобы забрать у Aramco еще больше прибыли для королевства — не только потому, что Aramco нуждалась в Саудовской Аравии больше, чем Саудовская Аравия в Aramco, но и потому, что американцы слишком боялись рисковать своими инвестициями.
* * *
В стране, где слово короля являлось законом, Aramco после его заверений почувствовала себя спокойно. После нескольких месяцев угроз (высказанных или в форме намеков за чашкой кофе, или в виде ультиматума, направленного прямо в Дахран) Aramco вернула себе благосклонность правителя. Разумеется, Абдель-Азиз никогда не предлагал американцам ничего большего, чем искреннее радушие, однако после двух десятилетий работы в Саудовской Аравии некоторые из руководителей компании научились улавливать незаметные на первый взгляд сигналы в поведении арабов, свидетельствовавшие о глубоких и подспудных проблемах.
С момента заключения договора о равном распределении прибыли в отношениях между Aramco и саудовцами изменилось буквально все. Министр финансов Абдалла Сулейман больше не выходил из себя при встрече с Джеймсом Терри Дьюсом, Фредом Дэвисом или Гэрри Оуэном. На лице принца Фейсала сохранялось привычное выражение, однако теперь он «казался намного более дружелюбным по отношению к Соединенным Штатам, чем за год до этого»{2}.
