– Куда поедете? – спросил водитель, не взглянув на Эггера.
Эггер знал водителя, тот несколько лет устанавливал крепления на лыжи в мастерской, открытой в бывшей кузнице, пока из-за артрита не заработал искривление суставов и не устроился в транспортную компанию. Рулевое колесо в его руках казалось тоненьким, как у игрушечной машинки.
– До конечной! – ответил Эггер. – Дальше-то не уедешь…
Купив билет, он сел на свободное место в одном из задних рядов между усталыми жителями деревни, которых он и раньше видел, но лично не знал: им либо не хватало денег на собственную машину, либо преклонный возраст не позволял освоить сложную технику и справиться с высокими скоростями. Дверь закрылась, автобус тронулся, сердце у Эггера билось в сумасшедшем ритме. Откинувшись на кресло, он прикрыл глаза. Так он просидел какое-то время, а открыв глаза и выпрямившись, увидел, что деревня за окном исчезла и теперь мимо проплывают маленькие, одиноко стоящие в полях пансионы, автостоянки с закусочными, знаки бензоколонки и рекламные щиты. Вот гостиница, где в каждом окне видно развешанное белье. Вот у забора, уперев руку в бок, стоит женщина, лицо ее расплывается в сигаретном дыму. Эггер пытался было поразмышлять, но поток стремительно сменяющихся картинок за окном его утомлял. Уже почти засыпая, он попытался вновь пробудить в себе тоску, погнавшую его прочь из долины. Ее как ветром сдуло! Лишь на миг Эггеру опять почудился тот жар в груди, но оказалось, это лишь игра воображения, и он, проснувшись, даже не смог вспомнить, чего так жаждал и почему сейчас сидит в автобусе.
Эггер сошел на конечной остановке. Сделав несколько шагов по поросшей сорняком бетонной дороге, остановился. В каком направлении идти? Площадь, где он стоял, скамейки, низкая автобусная остановка, дома за нею ни о чем ему не говорили. Нерешительно шагнув вперед, он опять встал. Эггера знобило, он дрожал. Забыл накинуть куртку, когда так опрометчиво помчался вон из деревни. Даже не подумал надеть шляпу, и дверь на замок не закрыл. Он просто сбежал и теперь сожалел об этом. Издалека доносились гул голосов, крик ребенка, скрип автомобильной двери, шум двигателя, ставший громче, а потом затихший. Теперь Эггер дрожал так сильно, что захотелось даже за что-нибудь ухватиться. Устремив взгляд в землю, он не решался шелохнуться. Мысленно он видел себя со стороны: стоит посреди площади никому не нужный, потерянный старик. Так стыдно ему не было никогда в жизни. Но тут кто-то прикоснулся к его плечу, и Эггер, медленно обернувшись, увидел перед собой водителя автобуса.
– Так куда именно вы хотите попасть? – спросил водитель.
Старик Эггер отчаянно подыскивал ответ, все еще не двигаясь.
– Я не знаю, – ответил он, не спеша покачав головой. – Я и сам не знаю.
На обратном пути Эггер сидел на том самом месте, которое выбрал для отъезда из долины. Водитель помог ему сесть в автобус и проводил в конец салона, не потребовав оплатить проезд, да и вообще не сказав больше ни слова. На этот раз Эггер не заснул, но поездка показалась ему короче. Он чувствовал себя лучше, сердце билось спокойнее, и стоило автобусу вновь оказаться в голубой тени гор, как исчезла и дрожь. Глядя в окно, Эггер не знал, что ему чувствовать и о чем ему думать. Он столько лет не покидал свой дом, что позабыл, каково это – возвращаться.
Доехав до остановки в деревне, Эггер кивком попрощался с водителем. Он только и хотел попасть к себе как можно быстрее, но выйдя на окраину и увидев перед собой ступеньки, ведущие к дому, поддался внезапному желанию и повернул налево, на почти забытую тропку, огибающую безымянный мшисто-зеленый пруд и уходящую вверх, к самой вершине Звонаря. Довольно долго Эггер шагал вдоль проволочных ограждений, которые община установила для защиты от лавин, потом протиснулся сквозь узкую расселину, укрепленную глубоко вбитыми в скалу железными прутьями, и наконец пересек затененную, лежащую в низине лужайку. Трава влажно поблескивала, а земля пахла перегноем. Эггер двигался быстро, идти ему было легко, он позабыл об усталости и почти не замечал холода. Он чувствовал, что с каждым шагом избавляется от одиночества и отчаяния, которые охватили его на той незнакомой площади. Чуял, как кровь шумит в ушах и как от прохладного ветра испаряется со лба пот. Достигнув самого глубокого места низины, он увидел в воздухе едва заметное движение. Что-то маленькое и белое затанцевало у него перед глазами. Потом еще – чуть в стороне. А в следующий миг все вокруг наполнилось крошечными, бесчисленными обрывками облаков, которые, тихо паря, опускались на землю. Сперва Эггер подумал, что это принесенные ветром лепестки, но на дворе стоял сентябрь, самый конец, а в это время ничего не цветет, и уж точно не на такой высоте. Тут он понял, что пошел снег. Он падал с неба все гуще, покрывал скалы и сочную зелень лугов. Эггер двинулся дальше. Он выверял каждый шаг, чтобы не поскользнуться. Пройдя несколько метров, смахивал рукой снежинки с бровей и ресниц. При этом в душе его оживало одно воспоминание, мимолетная мысль о том, что было давным-давно, нечто едва ли большее, чем смутный образ.
– Еще не конец, – тихо сказал он.
В долине воцарилась зима.
