– Сегодня, – сказал он тонким голоском. – Увидел ее в парке, и все… ну, как-то само собой… проговорилось.
– Бывает, – сказал Тед очень серьезно. – Я хорошо это знаю. Иногда плотину прорывает. И, может, это к лучшему. Ты предупредишь ее, что, возможно, мне понадобится связаться с тобой через нее?
– Угу.
Тед задумчиво постучал пальцами по губам. Потом кивнул.
– Сверху я напишу «Дорогая К.», а не Кэрол, и подпишусь «Друг». Так вы с ней поймете, что открытка от меня. Идет?
– Угу! – сказал Бобби. – Клево. – Не было это клево, ничего клевого тут вообще не было, но пусть уж так.
Внезапно он поднял руку, поцеловал пальцы и подул на них. Тед на диване улыбнулся, поймал поцелуй и прижал его к складкам щеки.
– А теперь ложись-ка, Бобби! День выдался долгий, и сейчас очень поздно.
Бобби отправился спать.
Сперва он было подумал, что это тот же сон, как в тот раз: Бидермен, Кушман и Дин гоняются за его мамой по джунглям острова Голдинга. Затем Бобби понял, что деревья и лианы нарисованы на обоях, а под бегущими ногами его матери – коричневый ковер. Не джунгли, а коридор отеля. Так его сознанию рисовался отель «Уоррик».
Мистер Бидермен и два других нимрода гнались и гнались за ней. А еще ребята из Сент-Габа – Уилли, и Ричи, и Гарри Дулин. И у всех на лицах полоски белой и красной краски. И на всех ярко-желтые камзолы с ярко-красным глазом на них.
…Если не считать камзолов, они были голые. Их мужское тряслось и подпрыгивало в гнездах мохнатых волос в паху. Все, кроме Гарри Дулина, размахивали пиками, а он – своей бейсбольной битой. Она с обоих концов была заострена.
– Убей суку! – взвыл Кушман.
– Пей ее кровь! – заорал Дон Бидермен и метнул пику вслед Лиз Гарфилд в ту секунду, когда она скрылась за углом. Пика, вибрируя, вонзилась в джунгли на стене.
– Воткни в ее грязную дырку! – закричал Уилли – Уилли, который без своих дружков умел быть нормальным. Красный глаз на его груди словно вспучился. Как и его член пониже.
«Беги, мам!» – пытался закричать Бобби, но не мог произнести ни слова. У него не было рта, не было тела. Он был там – и не был. Он следовал за матерью, будто ее тень. Слышал ее судорожные вздохи, видел ее трясущиеся от ужаса губы, ее разорванные чулки. Нарядное платье тоже висело на ней лохмотьями. Одна грудь была вся в кровоточащих царапинах. Один глаз совсем заплыл. У нее был такой вид, будто она выстояла несколько раундов против Эдди Альбини или «Урагана» Хейвуда… А может, и обоих сразу.
– Распорю тебя сверху донизу! – вопил Ричи.
– Съем живьем! – поддержал Кэртис Дин (во всю глотку). – Выпью кровь, выпущу кишки.
Его мама оглянулась на них, и ее ступни (туфли она где-то потеряла) начали наступать друг на друга. «Не надо, мам! – мысленно простонал Бобби. – Господи, не надо!»
Будто услышав его, Лиз повернулась и попыталась бежать еще быстрее. Она миновала объявление на стене:
ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ НАМ НАЙТИ НАШУ
ЛЮБИМУЮ СВИНКУ!
ЛИЗ наш ТАЛИСМАН!
ЛИЗ – 34 ГОДА!
ОНА СВИНЬЯ СО СКВЕРНЫМ НРАВОМ,
но МЫ ЕЕ ЛЮБИМ!
сделает все, что захотите,
если вы скажете «ОБЕЩАЮ»
(или)
«ЭТО ПАХНЕТ ХОРОШИМИ ДЕНЬГАМИ»
ПОЗВОНИТЕ ХОуситоник 5-8337.
(или)
ДОСТАВЬТЕ В «ГРИЛЬ УИЛЬЯМА ПЕННА»!
Спросить НИЗКИХ ЛЮДЕЙ В ЖЕЛТЫХ ПЛАЩАХ!
Девиз: «МЫ ЕДИМ ИХ С КРОВЬЮ!»
Его мама тоже прочла объявление, и на этот раз, когда ее щиколотки ударились друг о друга, она упала.
«Мам! Вставай!» – закричал Бобби, но она не встала, может быть, не сумела. И поползла по коричневому ковру, оглядываясь через плечо. Волосы падали ей на щеки и лоб слипшимися колтунами. Сзади из ее платья был вырван длинный клок, и Бобби увидел ее голую попку… трико она где-то потеряла. Хуже того: ее ноги сзади были облиты кровью. Что они с ней сделали? Господи, Господи, что они сделали с его матерью?
Дон Бидермен выскочил из-за угла впереди нее – нашел более короткий коридор и перехватил ее. Другие выбежали следом за ним. Теперь у мистера Бидермена торчало прямо вверх, как у Бобби иногда по утрам, перед тем, как он вылезал из-под одеяла и шел в ванную. Только у мистера Бидермена он был огромный и выглядел вроде кракена, триффида, чудища, и Бобби подумал, что знает, почему ноги его матери в крови. Он не хотел это знать, но думал, что, наверное, знает.
«Не трогай ее! – пытался он закричать мистеру Бидермену. – Не трогай ее, или вам мало?»
Красный глаз на желтом камзоле мистера Бидермена внезапно раскрылся шире… и сполз вбок. Бобби был невидим, его тело находилось на мир дальше по спирали на волчке, чем этот… но красный глаз его увидел. Красный глаз видел ВСЕ.
– Свинью – бей, пей ее кровь, – сказал мистер Бидермен хриплым, совсем неузнаваемым голосом и зашагал вперед.
– Свинью – бей, пей ее кровь, – подхватили Билл Кушман и Кэртис Дин.
– Убей свинью, выпусти ей кишки, ешь ее мясо, – распевали Уилли и Ричи, шагая в ногу позади нимродов. Как и у мужчин, их причиндалы превратились в пики.
– Ешь ее, пей ее, выпотроши ее, оттрахай ее, – присоединился Гарри.
«Встань, мам! Беги! Не давайся им!»
Она попыталась. Но она еще тщилась подняться с колен на ноги, когда Бидермен прыгнул на нее. Остальные – следом. Сомкнулись над ней, и когда их руки принялись срывать лохмотья с ее тела, Бобби подумал: «Я хочу выбраться отсюда, я хочу сойти с волчка в мой собственный мир! Пусть остановится и завертится в другую сторону, чтобы я мог слезть в мою комнату в моем собственном мире»…
Да только это был не волчок, как понял Бобби, когда образы сна начали дробиться и темнеть. Да, не волчок, а башня – веретено, на котором двигалось и сплеталось все сущее. Потом оно исчезло, и на короткое время наступило спасительное ничто. Когда он открыл глаза, его комнату наполнял солнечный свет – летний солнечный свет утра вторника последнего июня президентства Эйзенхауэра.
IX. Омерзительный четверг
Одно про Теда Бротигена можно было сказать твердо: он умел готовить. Завтрак, который он поставил перед Бобби – омлетик, жареный хлеб, хрустящая грудинка, – был куда вкуснее всего, что его мать готовила на завтрак (ее специальностью были огромные оладьи без всякого вкуса – пара их, тонущая в «Сиропе тетушки Джемимы»), и не хуже всего, что можно было взять в закусочной «Колония» или в «Харвиче». Беда была лишь в том, что Бобби совсем не хотелось есть. Он не помнил подробностей своего сна, но знал, что это был кошмар и что он наверняка плакал – когда он проснулся, подушка у него была мокрой. Но не только сон был причиной, почему он в это утро чувствовал себя опустошенным и подавленным. Сны, как-никак, это не настоящее. А вот Тед уедет по-настоящему. И навсегда.
