— Ну.
— Пионеры?
— Ну.
— То, что я сейчас скажу, государственная тайна. Не проболтаетесь?
Скука слетела с их лиц в один момент.
— Слово!
— Так вот, убитый обладал военной тайной. За ним в последнее время иностранные шпионы следили, хотели подкупить или выкрасть, да вот, видно, не вышло. Пришлось врагам его убить, — нес жуткую околесицу Борис, но ребята его слушали затаив дыхание. — Нам кровь из носу надо выяснить, как выглядел убийца. Они шли по вашей улице среди белого дня, их должны были видеть. Но вот беда, народ несознательный. Сколько с ними ни бьемся, только и слышно: не видел, не знаю. А всем рассказывать о том, насколько дело важное, нельзя. Нужна помощь. Вы тут небось всех знаете?
— Ясное дело. И не только в доме.
— Да мы всю улицу знаем!
— Да у нас надежные ребята и в других домах есть.
— А можно, мы еще ребятам расскажем, только самым надежным?
— Вас как зовут?
— Я Петька Гаврилов, из семнадцатой, а это Митька Лопухов из шестой.
— Мы в двести тридцать второй мужской школе учимся, здесь рядышком, на углу с переулком Гривцова, — поспешил вставить свое весомое слово длинный, похожий на макаронину Митя.
— Отлично. Значит, так, ребята. Задание вам до вечера: собрать самых надежных и сообразительных ребят и найти свидетелей. Вот вам фотокарточка. Она одна, не потеряйте. И похитрее, лишнего не болтайте, опросите продавцов в магазине, фармацевтов в аптеке, воспитателей в детских садах и так далее. Встретимся в семь вечера на углу Канала Грибоедова и переулка Гривцова, — взглядывая на циферблат, предложил Борис.
Мальчишки опрометью бросились со двора, а Борис потянулся, как ленивый, довольный жизнью кот, улыбнулся солнышку и, беззаботно насвистывая, двинулся на Сенную площадь, маячить на Плеханова смысла не имело, только мальчишек смущать. Да и Свиридову с Лодейниковым на глаза попадаться не хотелось.
В семь часов вечера Борис, доев спешно эскимо, появился в назначенном месте. Юные помощники милиции появились двумя минутами позже. Ватага мальчишек мчалась по переулку, пугая и расталкивая прохожих.
— Здрасте, товарищ лейтенант.
— Добрый вечер!
— Здрасте.
— Здрасте.
Приятели Петьки и Мити беззастенчиво и с интересом его разглядывали, стараясь протолкаться поближе.
— Ну как успехи? — отходя с ребятами подальше от Демидова моста, спросил Борис.
— Нашли свидетелей, товарищ лейтенант, — солидно доложил Петр. На этот раз он был не в старенькой клетчатой ковбойке, а при полном параде, в белой рубашке и с пионерским галстуком. — Пришлось попотеть, взрослые — народ упрямый, еле-еле раскачали.
— Молодцы. Тогда докладывайте по очереди, — доставая блокнот и карандаш, велел Борис.
— Значит, так. Мы с Митькой расспросили дядю Шуру, он сапожник, на улице на углу со Столярным переулком сидит. В тот день на улице его не было, но он в своем подвальчике как раз Ивану Григорьевичу из нашего дома ботинок чинил. Семья вся на демонстрацию ушла, а ему без ноги тяжело, протез неудобный. А с костылем далеко не ускачешь, вот он дома и остался.
— Подожди, Петь, не понимаю, как он из Столярного переулка мог видеть, что возле вашего дома делается? — перебил его Борис. — Переулок ведь дальше по улице начинается?
— Ну да. А его подвал окнами на нашу сторону улицы смотрит, окно первое от угла, — стал показывать ладошками Петька непонятливому оперативнику. — Там на самом углу вообще дома нет, разбомбили, а дядя Шура в следующем живет.
— Ладно, — вздохнул Борис, — адрес диктуй дяди Шуры. И что там дальше было?
— Ну вот. Он видел, как к нашему дому как раз около одиннадцати двое подходили. Один вроде на того, что на фото, похож, а вот второй был моложе, гладко выбритый, лица толком было не разглядеть, потому что в шляпе, но, говорит, походка энергичная. Пожилые так не ходят. А одет в плащ и в костюм серый, обыкновенно, в общем, одет.
— Ну а дальше что было?
— А дальше дядя Шура не видел, он дратву с подоконника взял и больше в окно не смотрел.
Жаль, искренне загрустил Борис. Но с другой стороны, еще утром у них не было вообще ни одного свидетеля, хотя, с третьей стороны, дядя Шура мог и ошибиться, и это могли быть не Маслов с кем-то, а вообще посторонние люди.
— А я с тетей Нюрой в аптеке разговаривал, — протолкался поближе к Борису смешной белобрысый мальчишка с круглым, словно надутый мячик, животиком. — Она наша соседка, в одной с нами квартире живет. Сперва она ничего не помнила, потому что в тот день у ее кошки котята под вешалкой родились, и она жутко ругалась, потому что ее выходные туфли, которые она с вечера из коробки со шкафа достала, все испортились, и она кошку долго гоняла. А потом посылала дядю Сеню котят топить в Мойке, а он ругался, что не желает животину губить, и она из-за этого на работу опоздала, и заведующая ее едва премии не лишила, еле уговорила простить на первый раз, — тарахтел без всяких пауз мальчишка, и как только ему дыхания доставало? — А потому она тот день вспоминать не хотела. Но я упросил, обещал ее Люську по алгебре подтянуть. Она на год меня младше и по алгебре ни бум-бум.
— Слушай, парень, ты давай уже к делу переходи, — попросил его слегка обалдевший от такого количества информации Борис.
— А я по делу. Так вот, тетя Нюра видела на улице, как два дяди шли мимо аптеки по нашей стороне улицы, около одиннадцати. Один повыше, другой пониже. Шли обычно, не торопясь.
— И?
— Все.
— А почему ты решил, что это был тот человек, которого убили? — озадаченно спросил Борис.
— Так покупателей с утра не было, тетя Нюра от нечего делать в окно смотрела. Из зала она выходить боялась, потому что с заведующей поругалась. И кроме того, она говорит, что с без пятнадцати одиннадцать до половины двенадцатого больше по улице никто не проходил, только эти двое, бабка с ребенком в коляске, потом тетка с кошелками и Семен Яковлевич из тринадцатой квартиры. А потом в половине двенадцатого покупатель пришел, и больше она в окно не смотрела.
— Ладно. Тебя как зовут?
— Лева.
— Давай телефон своей тети Нюры, до которого часа она работает?
— Закончила уже, — посмотрев на часы Бориса, сообщил мальчик.
— Хорошо. Еще информация есть? — После разговора с пузатым Левой голова у Бориса слегка гудела, и ему пришлось ее немного встряхнуть, чтобы вернуть в рабочее состояние.
— Есть, — кивнул Митя. — В сорок втором доме на крыше голубятня стоит, ее Валька Полозков держит. Она не по улице стоит, а во втором дворе. Но Валька на нее по крыше из своего подъезда лазит. Вот он первого числа как раз перед рейсом на крышу и лазал голубей проведать, а потом слез и сразу на службу. Он матросом плавает. Это как раз около одиннадцати было. Два дня его в городе не было, вот только сегодня вернулся часа два назад, мы с Петькой его возле дома перехватили.
