— А я ведь тоже Романовых охранял, — не известно зачем ляпнул Иван.
— Да ну? — не заметив, что повторяет за Ванькой, спросил Сергей. — Тут, у нас, царское семейство?
— Не. У нас. В Алапаевске. Великих князей, — шепотом поведал Иван. — Потому и сбежал, когда Колчак пришел.
— Тогда ясно. А расскажи про Романовых, а то я царя только раз издали и видел, — зевнув, попросил Сергей.
— А чего про них рассказывать? — озадаченно проговорил Ванька. — Да и голова чего-то болит.
— Ну тогда спать давай. Тебе сейчас лучше не напрягаться. После договорим, — решил Сергей и заснул, прямо тут же, как сидел, прислонясь спиной к холодной каменной стенке. Во организм!
Иван повздыхал, помаялся, прислушиваясь к непривычному гомону стонов, говора, к запахам, приноравливаясь к жесткому каменному полу под спиной, да и тоже заснул.
— И что, все такие молодые были? — с интересом спрашивал Сергей спустя несколько дней, когда они с Ванькой шептались в своем углу.
— Ну да. Только один у них в возрасте был, Сергей Михайлович. Видный такой, хоть и с залысинами, — рассказывал Иван, вспоминая свое недавнее житье в Алапаевске и начало службы в Напольной школе. — При школе двор был запущенный, вытоптанный весь, а они как приехали, грядки вскопали, княгиня Елизавета Федоровна с келейницей своей Варварой цветы посадили. Красиво. Они там в начале лета чай любили вечером пить. Потом запретили, конечно.
— А как они вообще из себя, ну держались как и вообще? Все же царского роду персоны, — расспрашивал Сергей. — Ты, Вань, пойми, в какую мы с тобой удивительную эпоху живем, вот если, к примеру, случится чудо, выживем мы, женишься, пойдут у тебя дети, и будешь ты им рассказывать, что своими глазами видел живых Романовых, племянников последнего царя и его невестку. Особ царского рода! А? Не слабо? Я вот всю свою жизнь при царизме прожил, служил его императорскому величеству, а видел государя только один раз, и то мельком, издалека, уже здесь, в Екатеринбурге. А будут у нас на Руси еще когда-нибудь цари или нет, еще вопрос, — с тяжелым вздохом заключил он. — Куда теперь история повернет, как все будет в государстве нашем многострадальном? Вот сидим мы тут с тобой в подвале и понятия не имеем, что там наверху творится, — почесал он задумчиво заросший щетиной подбородок. — Ну а при убийстве князей ты тоже присутствовал? — помолчав немного, спросил Сергей, наклоняясь к самому Ванькиному уху.
— Нет, — затряс головой Ванька так, что в глазах потемнело. — Я только к месту сопровождал, и то нам сказали, что будут их на новое место перевозить, что вроде им кто-то побег готовит. А уж дальше там чекисты орудовали.
— Погоди, кажется, еду несут, — перебил его, оживляясь, Сергей, прислушиваясь к лязгу ключей в замке. — Пора бы уже. И так желудок ссохся с голодухи, мочи нет, так хоть бы уж не тянули с раздачей.
Кормили их хорошо, когда хлебом, а когда, бывало, и ничем, а бывало, сердобольные обыватели чего подкидывали. Ну да таких по нынешним временам не много находилось. Так они и сидели, беседы от скуки беседовали, вздрагивали, когда вдруг в неурочное время дверь распахивалась в подвал и на пороге конвой появлялся, но до сих пор проносило, о приятелях никто ни разу не вспомнил. Иван так к Сергею привык, так к нему проникся, что даже про крест рассказал. Все как есть. Ну почти. Сказал, что крест в темноте да сутолоке, когда Романовых к яме толкали, с разорванной цепочки в траву соскользнул, а он его подобрал да спрятал. А чего скрывать? Он ничего плохого не сделал, просто крест подобрал. А вот кум — падла тот, да. Ну да теперь не известно, когда Ивану с ним свидеться придется, и придется ли вообще. Сергей Ваньку пожалел, расспросил про крест, рассказал, что на Москве княгиню Елизавету Федоровну чуть ли не святой почитают, что очень она людям простым помогала много, обитель основала. И после смерти мужа от бомбиста сама в обители поселилась. Сергей вообще много чего знал, много где бывал. Сам он в Петербурге родился, много Ивану про столицу рассказывал, про дворцы, набережные, про крепость, которую сам Петр Первый построил, уж про него-то Ванька знал. Вообще, Сергей был человеком образованным, гимназию окончил, знал по истории и географии и от скуки Ваньку просвещал. А Ванька слушал развесив уши, впитывал как губка. Больше всего любил про историю, про Древний Рим, про Александра Македонского, про египетские пирамиды, очень ему нравилось. А еще про разные страны, про Америку. Их, оказывается, две, Южная и Северная. Про Африку, как там люди живут. В общем, много чего, Сергей говорил, что сам помнил, а иногда просто про жизнь беседовали. Почему Сергею Ванька приглянулся, было неясно. Простой рабочий парень, дремучий, помладше Сергея возрастом, и проку с такого товарища никого нет. А ведь в подвале народ и посолиднее сидел. Купцы, инженеры, чиновники бывшие и прочая публика. Ванька один раз даже осмелел и прямо спросил.
— Почему? — усмехнулся невесело Сергей. — Брата ты мне чем-то напоминаешь. Был у меня брат младший, твой ровесник. Мы с ним очень дружили, только я в армию пошел, а он решил на флот. На крейсере служил, между прочим, под командой самого Колчака.
— А где он сейчас?
— Не знаю. Сперва война началась, я еще два письма получил. А после революция тут, понятно, не до писем. Так что даже не знаю, жив ли, — вздохнул Сергей. — А внешне вы похожи. Он у нас такой же светловолосый, курносый, как ты, и глаза серые. Да и вообще, есть что-то.
Так они и держались друг за дружку. Повезло Ивану, и не так скучно, и защита, а то, бывало, в подвал попадали не только простые обыватели, но и уголовнички, и отъявленные бандиты. Эти любили заводить ссоры, чтобы схватить кусок побольше или место занять получше. Или отнять чего, хоть пальто, хоть сапоги. Охрана на их выходки не реагировала, хоть перебейте друг друга. А Сергей хоть и ослаб от голода, сидел он все же дольше Ивана, но безобразничать никому не позволял. А раз даже чуть не погиб, когда один особенно наглый тип с противными повадками и золотыми зубами полез к татарину, тому, у которого магазин был, хотел с него пальто снять и туфли из дорогой мягкой кожи. Татарин только заверещал тоненько. Если б не Сергей, быть ему босым и голым, тогда бы точно простудился и помер. Иван бы другу своему помог с разбойником справиться, да слабый еще был, почти не стоял на ногах, да и, правду сказать, боязно было. Бандит этот прям бешеный сделался, когда Сергей велел ему татарина в покое оставить. Зубы оскалил и на Сергея кинулся, тот ему по зубам, ловко так, даже хрустнуло, а бандит выудил откуда-то лезвие и снова на Сергея, с ног сбил и к горлу тянется, к счастью, тут один мужик из новеньких подоспел, скрутили буяна. Наваляли как следует, чтоб вел себя прилично. Татарин их потом благодарил слезно, обещал, коли выберется, не забыть. А они теперь втроем дружить стали — Иван, Сергей и мужик этот, что помог с бандитом справиться. Его Николаем Митрофановичем звали. Он постарше их возрастом был, из железнодорожников. Так и сидели, а потом татарина выпустили, вроде за него выкуп кто-то заплатил, и Иван стал бояться, что теперь и Сергея отпустят, дней пять трясся. Но нет, забыл, видно, татарин обещание свое, наплевал на спасителя. И Иван успокоился, а потом месяц уж прошел, не меньше, за Сергеем вдруг пришли. Капитан, говорят, Капустин. Иван и забыл, какая у Сергея фамилия, а может, и не называл он ее никогда. А только Сергей лицом помрачнел, ну прощайте, говорит, на всякий случай. Встал, одернул китель, застегнулся на все пуговицы и твердым таким шагом, как на параде, вышел из подвала. Только они его и видели. Ванька его потом долго ждал, все надеялся, горевал тоже. Все ж подружились. Хоть тот и офицером был, и грамотный, не ему чета, а все ж как-то вот своим стал. Ну а потом белых из Екатеринбурга поперли. Ванька на свободу выбрался.
