Когда только Соломатина начала учиться на летных курсах, домашние с ней разругались. Отец стукнул кулаком по столу и назвал дурой. Мать как-то издевательски посмотрела на нее и произнесла что-то вроде: «Полная безответственность!» Соломатина поняла, о чем речь, – занятия рискованные, надо думать не только об удовольствиях. «Мало ли чего хочется! Надо понимать, к чему это может привести!» – это была любимая фраза домашнего обихода. Соломатина все это выдержала спокойно. Для себя она все решила. Даже если она и понимала, что риск есть, она не дала себе на эту тему долго думать.
Реакция Ани Кулько была тоже ожидаемой. Аня позавидовала – она завидовала и новой работе, где главным, по ее мнению, было присутствие красивых состоявшихся мужчин. Она позавидовала и смелому шагу подруги, а потому сказала:
– Ну, как замещение личной жизни вполне подходит.
Соломатина рассеянно отреагировала на замечание. Тогда Аня добавила:
– Знаешь, я еле-еле вытащила Антона из депрессии. Как ты умудрилась довести человека до такого состояния? Знаешь, мне кажется, что он тебя ненавидит. Он так иногда о тебе отзывается…
– А вы обсуждаете меня? – спросила Инна невинно.
Кулько попалась в ловушку:
– Каждый вечер. Ты даже не представляешь, как он…
– Значит, не разлюбил, если обо мне каждый вечер вспоминает, – улыбнулась Соломатина.
Кулько прикусила губу. А Соломатина спокойно продолжила:
– Знаешь, Анька, я не понимаю, почему мы дружим с тобой так долго. По всем законам, приметам, правилам, да просто по жизни мы должны были давно поссориться с тобой. Ты же по простоте душевной ни одного слова не скажешь!
– Ты сдурела, – ответила Кулько, словно ожидала нечто подобное.
– Да, нет, не сдурела. Я искренне не понимаю, почему до сих пор не поссорились.
– Ты просто в плохом настроении.
– Я не помню, когда в последний раз была в плохом настроении, – рассмеялась Соломатина, – у меня сейчас настолько все отлично, что даже сглазить не боюсь.
Женская дружба похожа на варенье – что-то кисло-сладкое, всегда вовремя, можно со всем употребить – хоть с хлебом черным, хоть с пломбиром и вполне пригодное для выживания в экстремальных условиях. Но как и варенье, дружба может покрыться плесенью, сделаться непригодной. Тогда или эту пенку ложкой снимать и переварить, или просто выбросить банку в мусорное ведро. Соломатина, высказав Ане Кулько неприятную правду, тут же поинтересовалась:
– Что ты думаешь про выставку старых акварелей? Давно мы с тобой в музей не ходили.
Эта фраза означала, что банку с вареньем решили еще оставить на полке.
На всякий случай Аня решила не оправдываться и поддержала разговор про музей.
– Да, давай, акварели – это прекрасно, – сказала она и, не удержавшись, добавила: – Может, Антона с собой возьмем?
– Возьми, если не боишься, что я его уведу у тебя. Просто так, ради смеха, – молниеносно ответила Инна. Она не стала добавлять, что Антон ей не нужен и что это почти забытая история.
Лицензию Соломатина получила. И самым сложным в этом деле было прохождение медкомиссии – Инна из-за своей общительности не один раз попадала впросак. Так уж получилось, что почти все врачи Соломатину знали. Правда, строгости в подходе это не убавило. И к тому же сама Инна как-то легкомысленно отнеслась к мероприятию. На осмотре, увидев знакомое лицо терапевта, Соломатина, забывшись, стала по-женски жаловаться на усталость.
– Понимаешь, вот вечером прихожу, сил нет, давление померила, что-то низкое…
Знакомая срочно ее перебила.
– Инночка, я сейчас официальное лицо, – сказала врач, – вы жалуетесь на давление как врачу или подруге?
Инна опомнилась – давление вообще не беспокоило ее, все она сказала в порядке светской беседы. Впрочем, на ее слова можно было не обращать внимания – все исследования показали отличный результат.
– Я вам не буду говорить, что с таким с здоровьем вас можно посылать в космос. Я просто вам тихо позавидую, – сказал ей врач, подписывающий медицинское заключение.
После получения лицензии Соломатина попыталась сделать перерыв. Она почти не ездила на аэродром – занималась домашними делами, читала, слушала музыку. Ее распирала гордость – она достигла цели. Инна понимала, что теперь не будет такого ученического азарта, но будет удовольствие от процесса.
– Это все ерунда, – заметил Колесник, который был невероятно горд ученицей. – Это я про лицензию. Тебе еще учиться и учиться. Только практика сделает из тебя профессионала.
– Но я не хочу быть профессионалом. Мне просто нравится летать.
– Почему? Почему тебе нравится летать? – поинтересовался Колесник. Он вообще любил поговорить с Соломатиной на самые неожиданные темы. Особенно его интересовала психология.
– Кто его знает! – воскликнула Соломатина. – Я сама хочу понять. Я же не профессиональный летчик, чтобы настолько «болеть небом». Мне процесс полета, конечно, нравится, но состояние после мне нравится еще больше. Вообще, ты заметил, что когда говорят о профессиональной деформации, всегда упоминают ее со знаком «минус». Сдается мне, что она есть и со знаком плюс.
– Конечно, есть. Глядя на наших стюардесс, это можно утверждать точно. Вообще, интересно…
– Очень, – перебила его Соломатина, – это очень интересно. Скажи, меня в стюардессы возьмут?
– Тебя могут и в пилоты взять. Но только, если еще немножко потренируешься и я за тебя словечко замолвлю, – расхохотался Колесник.
Соломатина даже не рассмеялась.
– Сергей Петрович, ты не шути так. Пилотом быть мне не светит. Сам же понимаешь. Но вот стюардессой поработать…
– Зачем тебе это надо? С твоей профессией, с твоими знаниями? Ты отличный врач, народ же к тебе идет. И только к тебе. Я видел расписание приемов. А ты – «поработать стюардессой». Пойми, это уважаемая и даже в чем-то рисковая профессия. Но не для тебя она. Ты можешь другое и очень важное! – Колесник даже остановился.
– Не горячись, – остановила его Инна, – мне надо попробовать. Понимаешь, это то, о чем мы говорили – профессиональная деформация со знаком «плюс». Отличная же тема для диссертации.
– Соломатина, ты – крутая тетка! – Колесник даже присвистнул.
– Я – не крутая. Я беру реванш за свои поражения.
– Неужели они у тебя были?
– Еще сколько! – теперь уже присвистнула Инна.
– Ничего. Все поправишь. – Колесник взял ее под руку. – Знаешь, будь я холост, я бы за тобой хорошенько поволочился бы, а потом сделал тебе предложение.
– Будь я не такая сумасшедшая, я бы согласилась выйти за тебя. А так только бы намучился!
Сергей Петрович расхохотался.
– Не думаю. Ты действительно крутая тетка! Ты даже сама не понимаешь, насколько ты крута.
