Виля часто навещал родителей, приезжал в отчий дом. Заходил и к Шурке с Таней. Сидели на кухне, выпивали. Шурка жил в Вилиной квартире с его первой любовью, но это никого не задевало. Наоборот. Виля был рад, что сделал для друга много хорошего.
Что касается Тани, она не любила больших городов. Ей нравился свой огород, свои шесть соток, свои овощи без нитратов и своя клубника. И своя квартира в блочном доме ей тоже нравилась. Ее все устраивало.
Шурка Самодёркин доставал гитару и пел, покачивая головой. А Таня смотрела на него блестящими глазами. В такие минуты она его хотела. А Виля думал о том, какой кусок молодости, нелепый и страстный, ушел в прошлое. В его голове начинали выстраиваться строчки. Он искал, чем бы записать. Боялся, что захмелеет и забудет.
Вилю часто отправляли за границу руководителем делегации. Он включал меня в состав делегации. Мои главные достоинства: молодая – приятно посмотреть, и не пьющая – никаких хлопот в поездке.
Однажды делегация отправилась в Болгарию. Считалось, что Болгария – не заграница, социалистический сектор. Болгария – не Италия, конечно, страна бедная, но какая же гостеприимная. Какая вкусная кухня. Какие красивые мужчины – большеглазые, брутальные. Буквально турки.
Однажды мы оказались на пароходе. Куда он плыл? Что за водоем? Я ничего не помню. Помню только, что мне было весело и я хохотала от души. На меня даже оборачивались. А дело было в том, что я выпила целый фужер болгарской сливовицы. Мои мозги, непривычные к спиртному, поплыли во все стороны, я не могла идти прямо.
Виля обхватил меня поперек спины и доставил в гостиницу, в мой номер. Отгрузил на кровать. Я рухнула замертво и тут же заснула.
Виля стоял надо мной. Было очевидно, что меня нельзя оставлять одну в сумеречном сознании. Мужская природа могла привести в номер кого угодно, и этот кто угодно воспользовался бы тем, что плохо лежит.
Виля вышел в коридор, поставил возле моего номера стул. Сел на него. И дежурил всю ночь. Ему смертельно хотелось спать, но Виля не покидал поста. Он меня охранял. Он за меня отвечал.
Я проснулась среди ночи. Хотелось пить. Дверь была приоткрыта. Я вышла и увидела Вилю, обмякшего на стуле. Я тронула его за плечо. Он подхватился и вскочил.
– Иди спать, – сказала я.
– А ты? – спросил Виля.
– И я буду спать. Я закроюсь изнутри.
Виля подождал, пока я поворачивала ключ изнутри. Подергал дверь. Удостоверился в моей безопасности. И пошел к себе в конец коридора.
Я слушала его шаги, и мое сердце становилось горячим от благодарности. Дело не в том, что он меня от чего-то спас. Скорее всего, мне ничего не угрожало. Дело в ответственности человеческой. Он согласен был не спать ночь, охраняя мой сон. Как пограничник на посту. Кто я ему? Никто, в сущности. Одна из многих. Дело не во мне. Дело в нем самом. Он – такой.
Счастливая Валя, которой он достался: верный, богатый и знаменитый. Везет же людям… Это было последнее, о чем я подумала, перед тем как упасть и заснуть без снов.
* * *
Валя действительно была счастлива. Виля любил ее и любил детей. В довершение Виля хорошо зарабатывал и тянул всю семью из четырех человек. Зарплата Вали уходила на мелочи, на дорожные расходы. Секс – три раза в неделю. Валя могла бы обходиться менее плотным графиком, но для Вили мужское самоутверждение имело большое значение. Валя не возражала. Между ними не было разногласий, кроме одного: Виля предпочитал любовь при свете, а Валя – в темноте. Она смущалась. Виля хотел не только чувствовать, но и видеть. Это его заводило. Валя шла навстречу капризам мужа. Еще бы… Кто она была прежде? Мать-одиночка, брошенка, разводушка, без всяких перспектив, с копеечной зарплатой. А теперь Валя – столичный житель, законная жена известного поэта. У ее дочки Маши есть полная семья и перспективы в будущем. Маша сможет поступить в любой вуз, поскольку Виля – это золотой ключик в каждые двери.
Вале завидуют. Она видит косые взгляды в свою сторону, дескать, чем ты лучше нас, за что тебе такое?
Валя сознавала: ничем не лучше. Даже хуже. Подбородок подвис, вокруг глаз паутина.
Модный косметический хирург пообещал, что круговая подтяжка все уберет.
Подтяжка – серьезная операция под общим наркозом. Но красота требует жертв. К тому же – конкуренция. Вокруг Вили – женский коллектив. Молодые журналистки, как рыбы-пираньи, готовые на все во имя добычи.
Валя пошла на круговую подтяжку. Подбородок подтянулся, паутина вокруг глаз исчезла, но перед ухом – коллоидный шов, похожий на бельевую веревку. Модный врач навалял. Можно прикрыть волосами, но любое дуновение ветра обнаруживало дефект. Лучше уж паутина вокруг глаз. Однако люди – великодушны. Все говорили Вале, что ничего не заметно, все очень хорошо, гораздо лучше, чем было.
Валя верила. Ее лицо счастливо розовело. Человеку свойственно верить в хорошее. Надежда – в природе человека.
Мальчик Ваня рос медленно и нудно. Он был хорошенький, ершистый и неудобный. Все ему не так. Но не любить его было невозможно.
Один день нанизывался на другой, и в результате из долгих дней сложились короткие семь лет.
Ванечка пошел в школу. Учиться ему не нравилось, но с этим никто не считался. Не заберешь ведь ребенка из школы. Всеобщее образование.
У родителей – своя жизнь. Виля занят по горло. У Вали – повышение квалификации. Иногда Ванечку оставляли на продленке.
Продленка ему тоже не нравилась. Дети до определенного возраста не умеют притворяться, и Ванечка не скрывал своего отношения. Он ныл, выгибался, не слушался. Его буквально ломала холера. Уставшая за день учительница не вытерпела и выгнала его из класса. Сказала одно слово: «Вон!»
Ванечка вышел в пустой коридор. Ему стало скучно. Он отправился в раздевалку, надел свою курточку и вышел на улицу.
Дом был недалеко, но и не совсем близко. Надо было переходить дорогу. Дорога широкая, машины шастают, как жуки. Ванечка подошел к переходу, пристроился к взрослому дяденьке и рядом с ним, почти впритирку, перешел дорогу.
Дома никого не оказалось. На звонок никто не отозвался. Валя – на работе во вторую смену. Маша – в кино с подругой Милкой. А Виля – неопределенно. Он принадлежит всей стране и возвращается домой в самое разное время.
Ванечка сел на ступеньку и стал ждать.
Первым вернулся Виля. Увидел сына под дверью.
– Ты что здесь делаешь? – испугался отец.
– Жду.
– А почему ты не на продленке?
– Меня выгнали.
– Причина?
– Я не стал есть ужин. Пюре было голубое. Я сунул его в рот и плюнул обратно. А мясо я не разгрыз. И тоже плюнул.
Виля понял, что картофель разведен не молоком, а водой, отсюда голубой цвет. С мясом тоже все понятно. Лучшие куски забирают домой. Но это все – цветочки. Учительница не имела права выгонять из класса, оставлять без присмотра семилетнего мальчика. Мало ли что могло случиться…
