– Ну и сидел бы тихо этот мальчик. Зачем же трубить на весь свет, как буриданов осел?
– А у парня не было другой поддержки. Отец ему при жизни не помогал, пусть поможет после смерти. Это справедливо, в конце концов.
– Маме всю жизнь все завидовали, а теперь, когда она постарела и не может противостоять, все злорадствуют. Это справедливо?
– Но ты же отомстила! Пора бы успокоиться.
– Платить будете? – спросил шофер.
– Будем, – сказал Игорь. – После того как удостоверимся. Я должен своими глазами увидеть тело.
– Это как? – не понял шофер.
– Поедем на место преступления, и вы нам предъявите результат вашей работы.
– Может, вы врете, – добавила Марина. – Может, вы договорились с этим бастардом. А он даст второе интервью. И меня вообще посадят. Как заказчика.
– Поехали! – заторопился Игорь и подал Марине куртку.
Виля сидел перед компьютером в пижаме и с обвязанным горлом.
Олег – напротив Вили. Он держал перед грудью глубокую миску и поедал винегрет.
– Еда полезная, но пустая, – сказал Олег. – Сколько ни ешь, все равно жрать охота. Дай мне котлетку. Лучше две.
– Бери сам, – сказал Виля.
– Ну я же не полезу в чужой холодильник.
– Не волнуйся. Все, что в холодильнике, куплено на твои деньги.
– На наши, – поправил Олег. – А где Валя?
– Вали нет.
– А кто мне даст котлетку?
Виля идет на кухню и приносит Олегу котлеты на тарелочке.
– А выпить есть? – поинтересовался Олег.
– Есть. Но не дам.
– Почему?
– Ты сопьешься, я обнищаю.
– Пятьдесят грамм. Или сто грамм.
Виля приносит бутылку. Олег пьет из горла.
Звонит телефон. Олег отвлекается от бутылки и берет трубку.
– Аллочка? – узнает Олег. – Я хочу сделать тебе предложение руки и сердца.
– А где Кисуля? – спрашивает Алла.
– Кисуля рассосалась. Я свободен, я ничей.
– Ты пьяный? – догадалась Алла.
– В самом деле. Выходи за меня. Я молодой, свободный и богатый. А Виля – старый, женатый и зависимый. Он начальник, значит, его можно купить и продать. А я – как птица. Сижу на ветке и пою. И больше мне ничего не надо.
Виля вырвал у Олега трубку.
– Злой ты, – вздохнул Олег. – Надоел ты мне. Я пойду.
– Подожди! Сначала я набью тебе морду, потом пойдешь.
– Морду в следующий раз. Сегодня у меня эфир.
Олег уходит.
Виля достает с антресолей чемодан. Кидает в него свои вещи.
Валя вошла в свой подъезд.
Одной рукой она опиралась на палку, в другой держала тяжелый пакет с апельсинами.
Консьержка Зина сидела в своем закутке и смотрела телевизор.
– Тебе не скучно? – спросила Валя.
– Я кино смотрю – «Четыре танкиста и собака», – отозвалась Зина.
В этот момент из лифта вышел Виля с большим чемоданом на колесах. Он увидел Валю, но не задержался и ничего не сказал. Прошел мимо, как незнакомый человек.
Валя стояла в растерянности.
Зина отвлеклась от телевизора.
Виля вышел из подъезда. Хлопнула входная дверь.
– Куда это он с чемоданом? – спросила Зина. – В химчистку?
Валя не ответила. Вошла в лифт, поднялась на свой этаж.
Квартира была привычно неубрана. В мойке немытые тарелки. Дверцы шкафа распахнуты, внутри сиротливо выстроились пустые вешалки. Вещей Вили не было – ни рубашек, ни костюмов.
На обеденном столе записка. Валя достала из футляра очки. Прочитала: «Я ушел. Ваня, Маша, вы уже большие и в состоянии понять: так бывает. Все».
Валя осела на стул. Вот, оказывается, как расстаются люди, которые прожили вместе двадцать лет. Прошел мимо с каменным лицом, как будто не узнал. Как это понимать? Не захотел принять на грудь чужую трагедию? Не захотел отвечать на Валины вопросы, которым нет ответа? И какой смысл выяснять отношения, которые давно кончились? Все равно он уйдет. Зачем тянуть? Он жаждал разрубить узел одним ударом. Ушел, и все. Так и написал: «все».
Вале было трудно дышать. Воздух проникал в нее, но не насыщал, как будто она дышала через меховую шапку.
Как врач она знала: дело не в легких и не в бронхах, а в мозгу. Мозг не справляется с отрицательной информацией.
Валя сидела в пальто. У ног рассыпались апельсины. Оранжевые шары как будто светились изнутри. Маленькие солнца.
Валя тяжело поднялась со стула. Выбросила записку в мусорное ведро. Не хотела показывать детям. Просто скажет на словах, что отец влюбился в другую женщину. Это бывает со стареющими мужчинами: «седина в голову, бес в ребро».
Иван выслушал новость с неподвижным лицом, но Валя увидела, что все его внутренности оборвались, сбились в одну кучу, как будто он выпрыгнул с десятого этажа.
Маша отреагировала на уход Вили с удивлением, но не более того. У нее были свои проблемы.
Она забеременела непонятно от кого: от Левки или от Севы. Это была компания Милки. Завалились к ней в гости. Выпили почти без закуски. Опытная Милка запаслась презервативом, а Маша ничего про это не знала. И влетела.
Все девчонки в ее окружении уже давно имели половых партнеров. Одна Маша берегла свою девственность, непонятно для кого. Она даже стеснялась своего целомудрия. И вот наконец избавилась.
Милка предупредила: надо не пропустить срок аборта. Но Маша тянула. Жалко было убивать человека в человеке, тем более ей нравились оба: и Левка, и Сева.
Валя тоже не знала, что делать. С одной стороны: Маша – сама почти ребенок. Получится, из детства прямо в материнство. С другой стороны: Ваня вырос, Виля ушел, Герда сгорела. Пусть будет внук. Семья пополнится.
Валя почему-то была уверена, что родится мальчик. И он будет прекрасен.
Виля явился к Алле с большим чемоданом на колесах. Вот оно – исполнение мечты. Но в глазах Аллы стоял страх. Она испугалась содеянного. Разрушить семью – преступление, как ни крути. Грабеж в особо крупных размерах. За это дают большие сроки. А иногда и расстреливают.
Вилен целую неделю пытался акклиматизироваться к новым условиям, как будто попал на Луну. Он не ел, не спал, мучился совестью.
Алла ждала: он одумается и уйдет обратно. Но Виля остался. Переболел.
Когда первое землетрясение улеглось, Алла спросила:
– Только чемодан? А все остальное?
– А все остальное при мне: мое сердце, моя рука и моя усеченная зарплата.
