В то утро я накупался от души. Выбравшись из воды, встряхнул гривой, заставив пробегающую мимо девушку отскочить в сторону.
– Собака, аккуратнее можешь отряхиваться? – бросила она на ходу. – Окатил с ног до головы! Чего расселся на дороге?
Я вот не пойму, здесь одни русские живут? Кого не встретишь на пляже, все говорят на родном языке. И где ты, уважаемая, дорогу увидела? Здесь сплошной песок на десятки километров. А за то, что обрызгал, извини, не заметил. Хотя чего это я распинаюсь перед ней? Сама виновата, видит же, что пёс вышел из воды, могла бы и отойти в сторону. Это же наша естественная реакция – отряхиваться. Кстати, вы никогда не задумывались, почему собаки это делают? Так я вам расскажу. Отряхиваемся мы не только после воды или снега. Ещё мы делаем это, когда встаём после сна или получаем какую-то информацию, например, что скоро обед или прогулка. Это доставляет нам удовольствие.
Кстати, время, когда меня кормят, я знаю чётко. Как говорит Анна Михайловна, у меня внутри находятся какие-то биологические часы, которые напоминают о приближении трапезы. Мне кажется, она привирает. Я же не робот – это у них внутри встроенные механизмы. Я живой пёс, и происходит это у меня неосознанно. Когда наступает время ужина, у меня начинается обильное слюноотделение, я вскакиваю со своего места и начинаю отряхиваться, а хозяйка, видя мою естественную реакцию, всегда почему-то ругается.
– Трисон, хватит трястись, я сама знаю, что пора тебя кормить, – бубнит она, накладывая в миску корм. – Иди ешь, голодающий с Поволжья.
Сколько раз слышал от неё это выражение, так и не понял смысла. При чём здесь голод и Поволжье? Может, вы знаете ответ на этот вопрос? Говорю же, люди порой такие заковыристые фразеологизмы употребляют, что мои собачьи мозги начинают закипать от непонимания. Пока я ем, Анна Михайловна продолжает измываться надо мной:
– До чего же ты страшный становишься, когда трясёшься, видел бы ты себя со стороны! Морда искривляется до неузнаваемости, слюни летят во все стороны.
Вы слышали? Оказывается, я должен отряхиваться и думать, как бы посимпатичнее выглядеть в этот момент. Когда на людей нападает зевота, они тоже, между прочим, выглядят не лучшим образом. Макс один раз так зевнул, что я ни на шутку испугался, – думал, он меня проглотит. Хм, странные всё-таки люди. В чужом глазу соринку видят, а в своём бревна не замечают.
Сегодня по всему пляжу стояли белые флажки, и любители ранних заплывов уже вовсю покоряли морские просторы. Я догнал Макса, когда он уже был рядом со спасателями.
– Триха, давай наперегонки до буйка, – выкрикнул он. Забежав с разбега в воду, он нырнул и через некоторое время вынырнул уже на приличном расстоянии от берега. Спохватившись, я пустился следом.
Наперегонки так наперегонки. Сам предложил, потом не обижайся, когда проиграешь. Нашёл с кем тягаться – с потомственным мореплавателем.
Несмотря на то, что наше соревнование началось нечестно, так как он раньше меня оказался в воде, я всё равно его обогнал. Добравшись до цели, я зацепился лапами за буёк и наблюдал, как напарник, пыхтя, преодолевает последние метры.
– Хитрый ты, собакен, – запыхавшись, произнёс он, ухватившись за буёк с другой стороны, – всё-таки обошёл меня.
Вот скажи, в чём моя хитрость? Между прочим, это ты стартанул с берега, не дождавшись, когда я зайду в воду.
Я не стал его обгонять, когда плыли назад, а то опять обвинит меня в непорядочности. Мы ещё долго барахтались и дурачились в воде, брызгались и гонялись друг за другом. Накупавшись вволю, Максим сказал:
– Ладно, Триха, идём домой. Отдыхать хорошо, но мы с тобой не за этим сюда приехали.
После пробежки и купания аппетит у меня разыгрался не на шутку. Когда мы вернулись домой, я готов был съесть слона – даже приправленного овощами.
– Налетай, приятель! – Максим поставил миску под каштаном, а сам пошёл на кухню, оставив дверь для меня открытой. Из дома доносились фантастические запахи чего-то жареного. Можно было подумать, что пахнет беконом, но, оказывается, жители Израиля не едят свинину. Я не вдавался в подробности, с чем это связано, – возможно, с какими-то национальными традициями. Как говорится, не моё собачье дело. Например, я тоже больше люблю курочку. Как утверждают диетологи, она гораздо полезнее.
Пока я наслаждался вчерашней индейкой, краем глаза заметил с той стороны калитки движение. Затем показались собачьи лапы, а ещё через мгновение раздался звонкий лай, да такой громкий – хоть уши затыкай.
Судя по всему, к нам гости пожаловали. Я подбежал к двери, пригнулся и сквозь решётку внизу увидел своего сородича породы джек-рассел-терьер. Я много наслышан об этих собаках, но никогда близко не сталкивался, в основном смотрел про них передачи по телевизору. На нём был ярко-красный жилет с карманами по бокам, из которых торчали газеты, конверты и какие-то бумажки.
– Лёва собаку завел? – удивился пёс.
– Нет, я у него в гостях, – ответил я. – Тебе чего?
– Позови его. У меня почта.
– Какая ещё почта? – не понял я.
– Обыкновенная, – хмыкнул сородич и недоумённо посмотрел на меня, – та, которую обычно в почтовые ящики кладут.
– А ты что, почтальон?
– Да. Временно заменяю Давида, он в отпуск уехал.
– А зачем ты так громко гавкаешь?
– Слушай, лабрадор, ты что, вчера на свет родился? – Он непонимающе уставился на меня. – Я же не могу положить корреспонденцию в почтовый ящик, вот и зову хозяина, чтобы вышел забрать.
– А если бы его не было дома, тогда что бы ты делал? – не унимался я.
– Так перед тем, как прийти, Сара обзванивает всех жильцов улицы и предупреждает о моём приходе.
– Надо же! Впервые вижу, чтобы пёс работал почтальоном.
– Так ты позовёшь Лёву или так и будешь меня пытать? – рассердился он.
– Мне интересно, вот и спрашиваю. – Я пожал плечами. – Поди не каждый день четвероногих письмоносцев вижу.
– Ладно, не обижайся. Я тебя понимаю, мне бы тоже стало любопытно. Просто ты не один такой, кто интересуется. Когда постоянно отвечаешь на одни и те же вопросы, очень сильно устаёшь, – сказал пёс и добавил: – Меня, кстати, Фрэнки зовут.
– Трисон, – представился я и направился в дом.
Мужчины завтракали за столом, когда я забежал на кухню. Я гавкнул и снова подошёл к двери, призывая следовать за мной.
– Что случилось, Трисон? – удивлённо спросил Макс.
– Ав, – снова произнёс я, по-прежнему стоя у открытой двери.
– А-а-а, – протянул Лёва, – наверное, Фрэнки пришёл.
– Кто такой Френки? – не понял Елисеев.
– Почтальон. Я совсем забыл, ведь Сара, работница почты, предупредила меня, что он принесёт письмо.
Мы все вместе вышли из дома. Лёва открыл калитку и, присев рядом с расселом, погладил его по голове.
