И Марта заговорила.
— Не убивай меня, — шептала она, — пожалуйста, не трогай меня! Я ничего не сделала тебе… Уйди, оставь меня, мне страшно, я боюсь тебя…
Она говорила и говорила, потому что не знала, к чему приведет молчание.
Потому что, пока он ее слушал, она оставалась живой.
Марта этого не сознавала, но в ту ночь она научилась молиться — без подсказок, без зубрежки, без мертвых слов, значения которых она не понимала.
Суть молитвы — не взыскание долга, не попрошайничество, а просьба — оставить в живых, и это последнее, что доступно тебе, когда твоя власть над собственной жизнью заканчивается и начинается власть кого-то другого.
Он выслушал Марту и оставил ее.
Он ушел в темноту, и земля дрожала под тяжестью его шагов, а на стволах деревьев, которых он касался, оставались глубокие следы когтей.
Марта больше не смогла уснуть. Она лежала, приникнув к холодной земле, охваченная новым для нее чувством — смирением.
Я больше ничего не могу для тебя сделать.
Но я сама могу.
Конечно, можешь.
Когда пришел рассвет, Марта съела всю оставшуюся морошку, пописала и пошла по тропинке, ориентируясь по примятым нижним ветвям деревьев.
Она раздвигала ветки своим посохом, она шла и шла, как вдруг уловила знакомый гул, который когда-то приняла за рычание моторов, а на самом деле это вода двигала камни в ручье.
К ручью Марта вышла в полдень.
Не думая, не задаваясь вопросами, она принялась выволакивать из обжигающей ледяной воды камни и складывать их на берегу. Когда становилось совсем невмоготу, она садилась рядом с грудой камней и смотрела на лес. А потом снова шла к ручью и продолжала таскать камни.
Солнце катилось в ущелье, как новенькая монета в раскрытый кошелек, когда у самой кромки леса появилась лиса.
Это была крупная лиса с роскошным хвостом, с желтыми изящными лапами, которые переступали на месте, словно под ними была не трава, а раскаленный песок африканской пустыни.
Лиса смотрела на Марту; ее высокие, с черным кантом уши нервно подрагивали.
Как только Марта сделала шаг, лиса исчезла.
Марта подошла к тому месту, где стояла лиса, опустилась на корточки и руками раздвинула траву. На земле лежала полуобглоданная кость странной прямоугольной формы. Кость заканчивалась серым острым наконечником, и через миг Марта поняла, что это отгрызенный человеческий палец с ногтем.
Марта двинулась в заросли, и ее чуть не сбил с ног вязкий сладкий запах гниения, сопровождаемый остервенелым жужжанием мух. Вскоре она увидела тело — человек лежал на животе, и мухи покрывали его живым черным саваном.
Марта зажала нос пальцами и подошла ближе — к Николаю Бурцеву, 1958 года рождения, ранее судимому, но это знаем мы с вами, а не она.
Марта разглядывала сапоги в разводах многолетней грязи, брезентовую куртку, вывернутую кисть левой руки, над которой потрудилась лиса.
Рядом лежало ружье, по стволу деловито сновали муравьи, безразличные к чужим драмам. Марта толкнуло тело, перевернула и увидела лицо: синие распухшие губы, помутневшие, словно высохшие глаза, нос с аристократично заострившимся кончиком.
В правом кармане брезентовой куртки Марта нашла патроны, в левом — пачку дешевых сигарет, коробок спичек и кольцо с двумя ключами.
У отца была такая же куртка, да и у кого на территории нашей родины такой не было?
Марта осторожно, словно опасаясь потревожить Николая, расстегнула молнию на куртке и увидела потайной внутренний карман слева, у самого сердца. Оттуда она вынула сильно выцветший полароидный снимок девочки-подростка.
Знакомой девочки.
На фотографии девочка сидела на залитом солнцем крыльце и улыбалась в камеру.
По обе стороны от крыльца сияли золотые шары.
— Я желаю тебе оказаться с ней, — сказала Марта и провела рукой по щеке Николая Бурцева.
Потом она закурила сигарету из его пачки, затянулась, и ей почудилось, что она теряет сознание, но ощущение тут же прошло.
Никотин мобилизовал ее последние силы для последнего поступка, который она хотела совершить.
Марта взяла незаряженное ружье, закрыла притвор и начала копать землю. В зарослях земля была жирная и мягкая, податливая, как шоколадный бисквит. Марта выкопала стволом ружья глубокую узкую ямку, затем продолжила копать руками. Пальцы касались нежных хрустких корней жирных, беззащитных червяков, багрово блестевших в закатном солнце.
Могила получилась неглубокой, но все же лучше, чем ничего.
Марта сняла с Николая Бурцева брезентовую куртку и перекатила тело в яму, а потом забросала его землей и прихлопнула почву ладонями, будто лепила куличик.
Земли было мало, ненадежная защита от жадных лис, и Марта спустилась к ручью, навалила в куртку добытые с таким трудом камни и поволокла куртку к могиле.
Она сделалла три ходки, и под весом камней могила просела, в ней проступили уверенность и достоинство последнего пристанища.
Закончила Марта в тот момент, когда солнце село.
Воздух еще хранил немного света, но свет этот был уже зыбок, он исчезал, растворялся. Марта надела мужскую брезентовую куртку, которая ей была как плащ, взяла ружье и вернулась к ручью. Камушков почти не осталось. И нет времени набрать новых.
Что же ты наделала?
Марта не ответила. Она села на землю, положив рядом ружье. Круг из оставшихся камней получился тонкий и совсем маленький, сидеть в нем можно было, только подтянув ноги к груди.
Марта закурила еще одну сигарету и стала ждать.
17
От: mariamoonstar@mail.ru, 02.05.2000.
Кому: ragnarek2000@gmail.com
Какая у тебя група крови? У меня подозривают резус конфликт.
От: mariamoonstar@mail.ru, 03.05.2000
Кому: ragnarek2000@gmail.com
Олег тебе трудно сказать групу? Ты понимаешь что мне приходиться два раза в неделю ездить на другой конец города сдавать кровь из вены? К восьми утра.
От: mariamoonstar@mail.ru, 05.05.2000
Кому: ragnarek2000@gmail.com
Олег как можно быть на столько жестоким?!!! Я ни прошу у тебя денег ни прошу нечего! Мне только нужно сказать врачу какая у тебя група крови.
От: mariamoonstar@mail.ru, 06.05.2000
Кому: ragnarek2000@gmail.com
Знаешь меня это твое молчанее достало. Ты правда думаеш что я настолько тупа и бесправна?! Поверь что это ни так. Если будет не обходимо я по суду докажу что это твой ребенок!
