Катя зашла на форум, и мозаика жизни Марты теперь предстала перед ней целиком: на месте неизвестных фрагментов появились проверенные факты, и, надо заметить, откопала эти факты не Катя.
Выяснилось, что больной ребенок, о котором напела Люба Красилова, родился в 2015 году, когда Марта уже год как куковала в интернате. А до этого родился ребенок здоровый, но он погиб в возрасте десяти месяцев и двенадцати дней от удара остроконечным предметом в область темени, и через неделю после его смерти Марта (вот так совпадение!) перебралась в «Полигистор».
Получается, потрясенно констатировал форум, нас призывали искать… дьявола!
Дьявола во плоти семнадцатилетней девушки!
Сначала этот дьявол убил младенца (это предположение доказывала пара сотен компетентных мнений о детской ревности), потом его от греха подальше засунули в интернат «Полигистор», и вот он вырвался оттуда и принялся разъезжать по трассам нашей родины, грабить и вводить в искушение целые федеральные форумы!
Да простит меня бог, но единственное, что я могу пожелать этой сучке, — сдохнуть, — резюмирует некто под ником @бананова.
Если за то, что отверткой долбанула нелюбимую сестричку, ее всего лишь в интернат отправили, то украсть мотоцикл для нее вообще в порядке вещей! — подливает масла в огонь @сладуля.
И в таком духе еще тысяча четыреста раз.
Катя собрала раскиданные вещи, расплатилась с гостиничным администратором и села в машину.
Журналистское расследование завершилось.
Пусть довольно бесславным образом, но во всяком случае у нее хватило духу признаться себе в этом.
Нет и не было никакого лучика света, не было никаких неудобных девочек, а были только Катины иллюзии.
Возможно, Катя переносила на незнакомых, но на вид милых девочек тот стыд, что испытывала за свою собственную жизнь, тот стыд, что заставлял ее спать с Кириллом, а потом обвинять его в насилии? Возможно, оправдывая Марту, которую она знала лишь со слов Любы Красиловой, Светки и следователя из Мытищ, Катя пыталась предъявить миру ту растоптанную, зашуганную девочку, которая на самом деле была не Мартой, а самой Катей?..
Или ей казалось, что, оправдав Марту, она оправдает и то, что сотворила с собой?
Катя мчалась по трассе М8 в направлении Москвы. Она строила планы — как приедет домой, закажет в доставке рисовую лапшу и димсамы и под это дело снесет на хрен форум «Ищем Марту».
И больше никогда, никогда в жизни из-под ее занесенных над клавиатурой пальцев не выскочит ни слова про современное положение женщины. Буквально пару недель назад ей предлагали писать в инстаграм для салона красоты: маски, татуаж бровей, гликолевый пилинг, — вот этим она и займется.
Но напоследок она все-таки позвонила в канцелярию интерната «Полигистор» и попросила соединить с директором.
К ее удивлению, с директором ее соединили.
— Меня только один вопрос интересует, — сказала Катя, представившись, — вы знали про убийство ребенка?
Директор молчал.
— Когда вам заплатили за обучение Марты, вы знали, почему ее отправляют к вам?
— Я знал только, что… произошла трагедия, — выдавил директор.
— Трагедия? — переспросила Катя.
— Девушка! — перешел директор в визгливое наступление. — Мы образовательное учреждение! А не суд! Родители принимают решение! Если они сочли, что лучше все замять и отправить девочку к нам, то что мы можем сделать?!
Катя дала отбой, но едва она положила телефон на пассажирское сиденье, как он зазвонил. Катя схватила мобильник, чувствуя нарастающее желание покрыть директора интерната «Полигистор» матом.
— Да! — рыкнула она в трубку.
— Здравствуйте… это Катя? — спросил робкий ломающийся голос.
— Катя!
— Это… вас беспокоит… Яков Гурвич… (Пауза.) Ну… Ягуар… вы оставляли мне… свой номер. В почте…
От неожиданности Катя включила правый поворотник и съехала на обочину. Она не знала, что удивило ее сильнее — сам звонок или то, как запинается и робеет Яков Гурвич, обрушивающий на публику свои непримиримые речитативы.
— Да, Яков, спасибо, что перезвонили. Я журналист… ну, во всяком случае, считала себя таковым… И я хотела задать вам много вопросов по поводу Марты… но теперь, наверное, это не имеет смысла. Теперь у меня к вам только один вопрос.
— Какой?
— Вы можете сказать, что произошло с сестрой Марты… и вашей сестрой. С Софьей?
— Это был несчастный случай, — ответил Яков сдавленно, — и Марта не виновата ни в чем. Кроме… кроме своей доброты, она ни в чем не виновата. Моя мать, вот кто… кто на самом деле… — Он осекся.
— Яков, выслушайте меня, пожалуйста… — Катя вылезла из машины и встала на обочине, в паре десятков метров от бабушки, сидевшей на складном стульчике под картонкой «ПОЛЕЗНАЯ МОРОШКА». — Я совсем не тот человек, которого вам стоило бы стыдиться, понимаете? Я всю жизнь занималась тем, что публично врала и подтасовывала факты… выдавая это за особый взгляд.
— Понимаю, — пробормотал Яков.
— Последствия диких, дебильных поступков, которые я совершала от страха, я выдавала в своих статьях за социальные проблемы, за сложности взаимоотношений полов, я говорила то, что от меня хотели услышать. И когда я стала расследовать исчезновение Марты, то пыталась подверстать ее историю под очередное клише об искалеченной женской судьбе, если вы понимаете, о чем я…
— Понимаю…
— Несколько часов назад я переспала с мужиком, у которого Марта украла мотоцикл, — сказала Катя, и бабушка с полезной морошкой встрепенулась.
Яков тоже оживился:
— Почему?
— Наверное, до тридцати шести лет… я считала, что обязана любому мужчине, который обратит на меня хоть какое-то внимание…
Несколько секунд оба молчали.
А потом Яков Гурвич, Ягуар, автор текстов с правым душком, принялся рассказывать, как в возрасте пятнадцати лет приехал в Москву из Лондона на каникулы, как, пользуясь обретенными в Лондоне знаниями, взломал почту своего отчима, как лежал, совершенно голый, в одной постели со своей названой сестрой и как потом они передавали друг другу окровавленное детское тело: ты позвони маме — нет, ты позвони…
В заключение Яков пообещал переслать переписку, ради которой все это было затеяно, и в его голосе звучало нечто похожее на облегчение.
— Я так и не отправил это Марте. Ничего, кроме письма, в котором был адрес.
— Почему? — спросила Катя.
— Я не знаю… наверное… мне было страшно… я не хотел, чтобы она совсем лишилась надежды… Понимаете?
Выключив телефон, Катя некоторое время стояла на обочине трассы М8, как будто ей врезали молотком по голове. Потом подошла к бабушке под картонкой и спросила, где тут ближайший разворот.
