Она бы очень удивилась, если бы узнала, что, блуждая в сумерках в поисках муравейника, сместилась на три километра к юго-западу.
Она ошиблась, полагая, что возвращается к трассе, на самом деле она углублялась в лесной заказник, — как ошиблась, думая, что Бог не слышит ее.
Бог услышал ее.
Он искал ее всю ночь в своих владениях, а перед самым рассветом, когда на востоке за ущельем небо окрасилось розовым, наконец нашел, узнал и запомнил, он сидел рядом с ней, пока она спала, и с его желтых клыков на мох капала слюна.
8
Интервью со Светкой не опубликовали под тем предлогом, что никакой сенсации в нем не содержится, а одни только домыслы и намеки, которые в лучшем случае пройдут незамеченными, а в худшем — «Стране +7» вкатят иск за оскорбление чести и достоинства. Катя поехала в интернат «Полигистор», но не смогла пробиться через охранника, которого посадили на входе специально, чтобы не пускать посторонних. Телефон Любы Красиловой был выключен, на сообщения в социальных сетях она не отвечала. Катя звонила в канцелярию интерната, ей говорили, что директор на совещании и когда оно закончится, неизвестно. Тогда она отправилась в мытищинское отделение полиции и без малейших проблем проникла в кабинет к толстому немолодому следователю в пропотевшей форменной рубашке.
— Журналистка? — переспросил он. — Очень хорошо.
Катя без разрешения села и выложила на стол блокнот:
— У вас есть какие-то версии?
— Версии… — повторил следователь.
Катя ждала, что он еще что-то скажет, но следователь молчал. Тогда она сама заговорила, надеясь своей историей вызвать его на ответную откровенность. Катя рассказала про Любу Красилову, про Светку, про таинственную смерть матери Марты, про ее отца. Все это следователя не впечатлило. Если Люба Красилова то и дело произносила «ну и», то его коронный фразой было «и что?».
— Марта рассказывала Любе, что ее отец жил с несколькими женщинами одновременно! — говорила Катя.
— И что?
— Ее мать умерла, причем никто не знает как! Сама Марта об этом ничего не знала!
— И что?
— Вы не делали запрос, не выясняли, что с ней случилось?
Следователь фыркнул.
Катя разозлилась.
— Я вас не понимаю! — вскрикнула она. — Пропал ребенок! Я пытаюсь восстановить картину жизни Марты! А вы делаете вид, что ничего не случилось!
— Какую картину вы пытаетесь восстановить? — спросил следователь. — Что это за картина? Мать умерла, отец с кем-то там спал, какое это имеет отношение к девочке, если последние два года она жила в интернате?
— Вам не интересно, почему она там оказалась?! — пошла в наступление Катя.
— Не особенно, — пожал плечами следователь. — Интернат дорогой, вполне приличный… У людей в жизни разные обстоятельства бывают.
— Да что вы говорите!
— Слушайте… — следователь устало развел руками, — вы правда думаете, что у этой Марты была какая-то серьезная причина, чтобы сбежать?
Катя Беляева несколько секунд молча смотрела на следователя.
— Любовь?
— Любовь! — Следователь скривился.
Он встал, подошел к стеллажу и снял с верхней полки папку в синей пластиковой обложке. Протянул папку Кате, и она жадно схватила ее. В папке лежали распечатки писем из электронной почты Марты и чатов из социальных сетей.
Яша, единственный человек, по которому я буду скучать, — это ты.
— Вы проверяли, кто этот Яша? — спросила Катя.
— Яков Александрович Гурвич, тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения. Да вы его тоже наверняка знаете.
— Я? — поразилась Катя Беляева.
Следователь кивнул.
— Погуглите, — посоветовал он.
Катя Беляева покинула кабинет мытищинского следователя в тот самый момент, когда Марта проснулась. Она лежала на земле, под деревом, за ночь ее тело приняло неудобную и неестественную позу, словно кисть, забытая и засохшая в масляной краске. Запястье правой руки опухло; пытаясь подняться, Марта оперлась на него и вскрикнула от боли. Горела ссадина на виске, и вдобавок ко всему страшно хотелось пить. Марта кое-как села, вытащила из рюкзака бутылку и, не думая ни о чем, выпила всю газировку до дна. Спустя несколько минут пришел голод и потребовал причитающегося. Марта съела чипсы и половину шоколадного батончика, убрала оставшуюся половину в рюкзак, но тут же вытащила и съела ее тоже, подбадривая себя мыслями, что ей понадобятся силы.
Она встала, справила нужду и, сверившись с солнцем, двинулась на юг, где, по ее расчетам, находился проселок.
Настроение у Марты улучшилось. После вчерашнего отчаяния она, как ей казалось, имела полное право гордиться собой. Переночевала в лесу, и ничего не случилось — так она раззадоривала своего внутреннего собеседника, но тот упорно отмалчивался, и спустя короткое время Марта начала испытывать легкий стыд за то, что вчера так позорно впала в детство и принялась разговаривать сама с собой. И не просто разговаривать, а на полном серьезе обдумывать ту ахинею, которой сама себя пугала. Эта страница в книге мужественного выживания в лесу смотрелась, мягко говоря, сомнительно, но Марта оправдывала себя тем, что просто испугалась. С кем не бывает?
Она шла по лесу и думала о том, что из интерната не могли не позвонить отцу. Тот наверняка сошел с ума. Несмотря на все, что между ними произошло, он кинется искать ее. В этом Марта не сомневалась (пока не сомневалась) и, чтобы укрепиться в своей решимости, время от времени останавливалась и кричала: «Я здесь!»
Она не знала, теряются ли в этом лесу люди, и если да, то как часто, но истории, которые она читала в интернете, не оставляли сомнений, что потерявшихся людей ищут. Не то чтобы Марта сильно переоценивала профессионализм местной полиции, но она верила (пока верила), что они снарядят поисковый отряд. А может, и вертолет.
Лес становился реже, к одиннадцати утра Марта опять вышла к ущелью.
И, без сомнений, это было то же самое ущелье, хотя и не то место, где она была вчера. Склон стал более пологим, ручей мельче, в некоторых местах вода едва покрывала валуны.
Ну и что ты теперь скажешь?
Марта сняла рюкзак и опустилась на землю. Солнце палило нещадно, но она не могла снять рубашку из-за висевшей над ней тучи комаров. Она заблудилась. Совершенно точно заблудилась. Она не знала, куда идти, и блуждала по кругу. Вчера вечером она ушла от ущелья по направлению к проселку, но сегодня она вернулась. Губы Марты задрожали, и она яростно укусила себя за руку.
Нет никакого смысла реветь. Это что, новая традиция?
Каждый день рыдать у чертова ущелья?!
А что ты еще можешь сделать?
