— Возможно. По крайней мере, просто зайдем и спросим, — юноша постучался, и, услышав негромкое «Входите», повернул ручку.
Помещение впереди оказалось небольшим и довольно скудно обставленным: пара стульев, этажерка с бумагами, протертый тканный ковер, гардины с пожелтевшими от старости шторами и длинный стол, за которым сидел пригласивший их человек. Поскольку над столешницей едва виднелась его ушастая безволосая голова, но зато вперед довольно далеко выступали икры, обтянутые полосатыми чулками, и огромные неказистые кожаные ботинки на толстой подошве, было сложно определить какого незнакомец роста. При виде девушки он подтянул ноги и привстал. Непропорциональность сложения его тела тем сильнее бросилась в глаза: казалось, к туловищу карлика приставили ноги великана. Одежда незнакомца состояла из черного фрака, наглухо застегнутого под воротничок, таких же черных, в пару, наглаженных брюк и белоснежной рубашки, манжеты которой выглядывали из рукавов. На его лице примечательно выделались упрямо сжатые губы и прищуренный небольшие глазки. У него не определялись возраст, запах и настроение, они были скрыты глубоко внутри за видимым фасадом ото всех на этом свете, и, наверное, даже от себя. Казалось, он одинаково ровно отнесется к любому событию и в Империи, и в Темьгороде, и в этом отдельном помещении. Голос у хозяина кабинета был под стать лицу — глухим и неэмоциональным:
— Чем могу служить?
— Мы ищем Моргера Тута, — ответил Олаф.
— Это я, — проскрипел мужчина.
Молодые люди переглянулись. Мэр не выглядел отзывчивым человеком. Может быть отец имел ввиду какого-то другого Моргера Тута, а этот просто полный его тёзка? Но как бы то ни было, они уже здесь, перед ним, надо что-то делать.
Летта вытащила страницы с записями отца, расправила и отдала мэру. Он довольно бегло просмотрел их, а потом вернул хозяйке, ни мимикой, ни жестом, ни голосом не выдав своего отношения.
— Простите, все равно не понимаю.
— Я дочь Роная Валенса.
— Ну, это-то я как раз понял, — мэр улыбнулся кончиками губ, не вкладывая в улыбку ни единой толики душевности и тепла. — Я имел честь быть знакомым с этим достопочтенным господином. Как его дела? — вопрос прозвучал довольно формально.
— Отца уже давно нет. Я — сирота.
— Сожалею, — Моргер говорил, будто механическая игрушка, в его запахе не чувствовалось ни оттенка эмоциональной составляющей, к чему Олафа совершенно не привык.
Юноша тщательно сосредоточился на своих ощущениях. Чувствовалась неуверенность Летты, какие-то иные переживания, исходящие от присутствующих в этом здании, но мэр был совершенно бесстрастным. И если Воров пользовался какими-то особыми духами, то Моргер Тут просто, наверное, таким родился. Проводник чувствовал себя разом оглохшим и ослепшим. Оказалось, очень сложным существовать без собственного дара, даже если исключение составлял всего лишь один темьгородец.
— Корреспонденция, — в комнату проскользнул крысообразный человечек, которого молодые люди уже встречали у арки.
Он проскочил к столу и водрузил на него целую кипу бумаг.
— И еще — вашего приема ждет, — служащий запнулся и окинул быстрым красноречивым взглядом молодых людей, — очень важный господин.
— Немырь, я занят! — в голосе Моргера Тута зазвенел металл.
— У него документ от короля, — слуга переминался на своих коротких ножках, мялся и не думал уходить, в его чувствах мешались страх и почтительность.
— Как его имя?
— Миллиум Сверч.
Летта вздрогнула, будто от пощечины, и схватила Олафа за руку. Дрожала и запинаясь, взахлеб поведала всю правду о своем путешествии в Темьгород.
Она открыла все: и чувства сестры к Миллиуму Сверчу, и долги дядюшки, и свое нежелание становиться кошельком для своего мужа, и стремление к выбору, к свободе. Юноше хотелось прервать спутницу, потому что знакомый её отца все равно не оценит эмоциональности, а факты можно изложить в пару слов, но Летта источала такие ароматы, что кружилась голова, и перехватывало горло. Неужели возможно остаться безучастным в этой ситуации?
Немырь, замерший было у выхода, нечаянно заслушавшись историей посетительницы и даже начав проникаться, в какой-то миг вспомнил о своих обязанностях и выскользнул наружу, захлопнув за собой дверь. Моргер Тут присел за свой стол и принялся медленно перекладывать свои бумаги, будто рассказ Летты нисколько его не волновал и не касался. Дождавшись перерыва в её сумбурной речи, мэр сухо объявил:
— Я сожалею. В вашей просьбе принять вас в число жителей Темьгорода — отказано!
— Но почему? — прошептала девушка.
— Ваша специфичность обусловлена не мутациями. Она не несёт вреда будущим поколениям Империи. Пребывание в стенах гетто полноценной личности — разумеется, допускается, но если это носит временный, а не постоянный характер. Вы вправе навещать родных или знакомых, если таковые имеются в нашем городе. Но проживать здесь — нет. И к тому же, как я понял, вы еще не вступили в возраст совершеннолетия, чтобы самостоятельно принимать судьбоносные решения, — пространно объяснил Моргер Тут.
— Но, как я могу понять из записок отца, он возлагал на вас определенные надежды?
— И совершенно напрасно! — он стрельнул по Летте неопределённым взглядом, который с одинаковым успехом мог быть равнодушным или сочувствующим, и звякнул в колокольчик.
Тотчас открылась дверь, и в тесный кабинет вошел высокий и статный господин, при виде которого девушка словно окаменела. Он имел красоту типичную и яркую, не раз описанную в дамских романах. Его благородная внешность, должно быть, наповал разбивала девичьи сердца, степенные движения выдавали хорошую физическую подготовку, а одежда — большое состояние. И еще: Олаф припомнил, что именно этот человек служил секретарём при Имперском Совете, а значит, имел неплохие знакомства среди самых сильных магов всех королевств. Были ли магом он сам — этого юноша не знал.
— Добрый вечер, мэр! — приветствовал господин, протягивая Моргеру Туту бумагу с гербовой печатью. — И вы, — он оглянулся на Олафа и Летту. — Рад, что мне не придется тратить время, ни свое, ни ваше. Вильмелетта, душа моя, прощайся со всеми. Завтра наша свадьба, надеюсь, ты не забыла?
Девушка со всей силы замотала головой и стиснула в кулаки пальцы. Казалось, что всё тело её превратилось в раскаленный добела прут, от которого сейчас повалят искры и жар.
— Я не пойду с тобой! — твёрдо заявила Летта. — Ты сам не раз говорил, что я — уродец! Или куча сигментов придала мне особое очарование?
Она не собиралась прятаться за проводника, поэтому шагнула вперёд, навстречу нежеланному жениху. И запахи эмоций подсказывали Олафу, что готова девушка на многое. Почему-то эта готовность тревожила юношу. Он задумался.
— Просто достойно прими решение короля, — Миллиум даже не делал вид, что хоть как-то увлечён невестой. — Завтра наше бракосочетание.
