Угги, обессиленный и раздавленный ещё недавно, воспрянул, томимый горячим желанием наказать обидчиков: он схватил камень и поплелся в сторону лестницы. Юноша не стал дожидаться несчастного, от него все равно, наверное, окажется мало толку.
Когда проводник и ремесленник выскочили в гостевую, там уже вовсю кипела драка. Курт с обломком тэссеры перепрыгивал с одного стола на другой. Озверевший наемник, об голову которого музыкант, видимо, и сломал свой инструмент, и Смут с двух сторон пытались поймать юркого имперца, периодически натыкаясь на валяющиеся скамейки и поскальзываясь на черепках посуды.
Ремесленник сходу ввязался в драку, отвлек привальщика на себя, и дал музыканту возможность наконец спрыгнуть на пол. Орудуя ключом, как дубинкой, Януш несколько раз стукнул Смута, пока тот не повалил его на пол. Оба принялись кататься среди поломанной мебели с периодическим перевесом то в одну, то в другую сторону.
Олаф занялся окровавленным магом. Тот превосходил юношу и ростом, и шириной плеч, однако ему сильно мешал плащ, то и дело цепляющийся за разные предметы. Но, несмотря на все неудобства, малый почему-то не спешил от него избавиться, и Олаф сообразил, что, возможно, в него вшито какое-то заклинание, неуязвимости или силы. Пока плащ на наемнике, сбить того с ног практически невозможно, любая рана покажется ему царапиной, удар страшной силы — укусом блохи. Это одновременно и усложняло, и упрощало задачу: чтобы победить, надо было раздеть громилу.
Подпустив наемника к себе поближе, Олаф попытался толкнуть его в горящий очаг. Противник устоял и, более того, сграбастал юношу в охапку и скрутил, как куренка. Проводнику пришлось бы худо, не подоспей вовремя Курт с острым кухонным ножом.
— Плащ, — придушенно просипел Олаф.
Тэссеристу не пришлось повторять дважды. Он просто резанул завязки плаща, сбросил его на пол и пинком зашвырнул в угол. Наемник моментально побледнел, обмяк и потерял сознание.
Юноша кивком поблагодарил Курта за помощь. Всё тело болело, словно перемолотое в мельнице, на скуле кровоточила глубокая ссадина. Музыкант щеголял разлитым под глазом фингалом, однако на разбитых губах его играла улыбка, словно драка была всего лишь забавной игрой.
Оставалось ещё обезвредить привальщика. Он оставался на попечении Януша. И в данный момент оба с дикой яростью на красных лицах душили друг друга. И если привальщик был просто грузен, то ремесленник мускулист, как любой работяга, занимающийся физическим трудом. Неплохое преимущество, если разобраться. Однако Олаф не стал дожидаться честной победы сотоварища и крепко приложил Смута подвернувшейся под руку сковородой.
Когда Угги выбрался наверх, его мучители уже сидели связанными на полу у стены. И синяков, и ссадин у них теперь было не меньше, чем у трехглазого.
— О, Жизнеродящая! — простонал Курт, увидев бедолагу.
При свете тот казался ожившим мертвецом. Бледный, худой, оборванный. Безумным взглядом трёх своих глаз он обвел пространство. И, заметив, что все разрешилось без него, бессильно опустился на ближайшую скамью. Его руки дрожали, камень выскользнул из слабых пальцев и гулко покатился по полу. Запах торжества коснулся обоняния Олафа. Бедолага радовался своему освобождению, наслаждался воздухом и был благодарен всем, кто помог. Смешанные чувства целиком и полностью завладели Угги, и он заплакал, не скрывая слез.
— Мракнесущий, — протянул тэссерист. — А этот из какой преисподней выбрался?
— Бери ближе, прямо из местного подвала. Думаю, в его обязанности входило наполнять бочки сигментной массой, — обращаясь к привальщику, предположил Олаф. — Грязная, неблагодарная работа! За которую наш приятель не собирался платить ни гроша!
Смут едва сосредоточил на юноше мутные глаза и что-то промычал. Говорить мешал кляп, который ловко завязал ремесленник.
— Понимаешь, почему привальщик не разорился на таком невыгодном месте? — Олаф едва пересилил себя, чтоб не пнуть связанного. — Всегда можно договориться о бесплатных работниках, да? Умирает один, доставляют другого. И искать никого не будут! Всего-то несколько дней до Темьгорода, подумаешь, пропал в дороге. А наемный маг не только на окладе имперской службы, но и в доле этого дела.
Бывший обладатель волшебного плаща, теперь менее всего похожий на мага, хлюпнул расквашенным носом. Нормальная должность ему теперь не светила. Из гильдии исключат и сделают положенную отметку. Если вообще не посадят в темницу.
Ни от Смута, ни от громилы Олаф не ощущал запахов признания вины, сожаления о сделанном. Совесть обоих крепко спала, честь — давно умерла. Они боялись за собственные шкуры, печалились об утерянных возможностях и благосостоянии.
— Я не знал, что тут творится, — покачал головой Януш, от которого исходил терпкий дух праведного гнева. — Ко мне пришел этот, — кивнул на наемника, — сказал, что полетела рессора у повозки. Мол, не может добраться до места назначения.
— Наладил её?
— Так цела повозка была, ерунда только, колесо чуть съехало! — ремесленник шлепнул ладонь об ладонь. — Я и не понял сразу, что меня обдурить хотят. Потом пришел Смут, накормил, напоил, говорит, что зря ходить туда-сюда, сломался в подвале один аппаратик, заплачу щедро, в три раза больше, чем маг. Спустился я вниз, и начал соображать, что влип. Слава Жизнеродящей, ты подоспел.
Януш, казалось, и сам уже забыл, как все не решался оказать сопротивление негодяям. Как повелся лишь на обещание вознаграждения от Имперского Совета. Теперь мужик чувствовал себя героем, тем, о ком складывают легенды и поют песни. Вон и стихоплёт рядом имеется.
— Ты сам откуда? — поинтересовался Олаф.
— С Приступок.
Название звучало знакомо. Насколько помнил юноша, это был средний по величине поселок, домов на сто, не больше. Но у них имелись свой кузнец, портной и торговая площадь, на которую по меньшей мере дважды в сезон приезжали купцы. Жаль, что тюрьмы и суда в Приступках не имелось. И своего ветряка, с которого можно бесплатно доставить преступников по месту назначения — тоже.
— Курт, прямо по дороге, в сторону Дымсела, есть ветряная станция, — принялся объяснять юноша тэссеристу. — Везите туда с Янушем этих красавцев. Расскажите всё проводнику. Проследите, чтобы он обязательно передал ветрограммой, куда следует, что это фальшивомонетчики и убийцы. Пока их не заберут, будьте рядом и глаз с них не спускайте. Проводнику я бы особо доверять тоже не стал, но ему за поимку преступников полагается неплохая премия. Его это хорошо мотивирует.
— А ты не с нами? — Курт с надеждой глянул на Олафа.
— Нет, у меня есть важное дело.
— Понимаю, — музыкант со вздохом бросил в угол разбитую тэссеру.
Януш пинками поднял привальщика и наемника с пола. Оба недовольно морщились и мычали. Но агрессией от них не пахло. Слишком много свидетелей, чтобы сопротивляться. Смут надеялся выкрутиться, наверняка, с помощью высокопоставленных связей, ведь кто-то помогал ему сбывать деньги. А громила казался слишком растерянным, чтобы задумываться о своем будущем. Но, главное, оба прекрасно понимали, что в их случае лучше не причинять вреда законопослушным имперцам.
