Остаюсь, любезный мистер Брок, искренно вам признательный Озайяз Мидуинтер".
"P. S. Опять распечатываю письмо, чтобы прибавить еще несколько слов. Если вы видели по возвращении в Сомерсетшир женщину в черном платье и красной шали или слышали о ней, я надеюсь, вы не забудете сообщить мне об этом.
О. М."
2. "От миссис Ольдершо к мисс Гуильт
Дамский косметический магазин
Улица Диана, Пимлико.
Среда
Любезная Лидия, чтобы не пропустить почты, я пишу к вам после утомительного дня за моим делом на простой бумаге, так как я узнала новые известия после нашей последней встречи, которые считаю нужным сообщить вам как можно скорее.
Начну с начала. Старательно обдумав это дело, я совершенно убедилась, что вы сделаете благоразумно, если ничего не скажете молодому Армадэлю о Мадере и обо всем, что случилось там. Вы, конечно, занимали очень важное положение относительно его матери, вы тайно помогали ей обмануть ее родного отца. Вас отослали самым неблагодарным образом в самом нежном возрасте, как только вы помогли ей достигнуть ее цели, а когда вы вдруг явились к ней после двадцатилетней разлуки, вы нашли ее в расстроенном здоровье с взрослым сыном, которого она держала в совершенном неведении насчет истории ее замужества. Имеете ли вы такие преимущества с молодым джентльменом, пережившим ее? Если он не идиот, он не захочет верить вашим обвинениям, оскорбительным для памяти его матери. И так как у вас нет никаких доказательств после того продолжительного времени, чтобы убедить его, вам не удастся выкопать денег из золотых армадэльских руд. Заметьте! Я не оспариваю, что тяжелый долг признательности миссис Армадэль, после того что вы сделали для нее на Мадере, еще не заплачен и что сын ее должен расплатиться с вами, так как его мать ускользнула от вас. Только приступите к нему надлежащим образом, моя милая. Вот что я осмелюсь вам посоветовать — приступите к нему надлежащим образом.
Но как это сделать? Этот вопрос приводит меня к моим новостям. Думали ли вы опять о вашем намерении очаровать этого счастливого молодого джентльмена вашей красотой и вашим замечательным остроумием? Эта мысль так неотступно преследовала меня после вашего отъезда, что я наконец послала записку моему нотариусу с поручением посмотреть завещание, по которому молодой Армадэль получил свое состояние. Результат оказался гораздо ободрительнее, чем мы с вами надеялись. После того что сообщил мне нотариус, не может быть ни малейшего сомнения относительно того, что вам следует сделать. В двух словах, Лидия: схватите быка за рога и выходите за него замуж!!!
Я говорю совершенно серьезно. Только убедите его сделать вас миссис Армадэль, а потом пусть уже узнает все. Пока он жив, вы можете сделать с ним такой уговор, какой хотите, а если он умрет, завещание дает вам право вопреки его воле — с детьми или без детей — получать доход с его поместья — тысячу двести фунтов в год пожизненно. В этом нет никакого сомнения: сам нотариус видел завещание. Разумеется, когда мистер Блэнчард писал это завещание, он имел в виду своего сына и его вдову, но так как наследник не поименован, то это относится теперь и к молодому Армадэлю, как при других обстоятельствах относилось бы к сыну мистера Блэнчарда. Какая возможность для вас после всех бедствий и опасностей, перенесенных вами, сделаться владетельницей Торп-Эмброза, пока он жив, и иметь пожизненный доход, если он умрет! Подцепите его, моя бедная милочка, подцепите его во что бы то ни стало!
Наверное, вы приведете то же самое возражение, когда будете это читать, которое привели, когда мы говорили об этом намедни, то есть о ваших летах. Выслушайте меня. Вопрос состоит не в том, что вам минуло тридцать пять лет — признаемся в этой неприятной истине, — но в том, показывает ли ваша наружность ваши настоящие лета. Мое мнение в этом отношении должно быть самым лучшим в Лондоне. Я пользуюсь двадцатилетней опытностью между нашим прелестным полом, подновляя истертые старые лица, и положительно скажу что вы не кажетесь ни одним днем старее тридцати, если еще не моложе. Если вы последуете моему совету и секретно употребите два секретных средства, я ручаюсь, что вы будете казаться еще тремя годами моложе. Я готова прозакладывать все деньги, какими я буду помогать вам в этом деле, если, когда я перемелю вас сызнова в моей чудной мельнице, вы будете казаться не старее чем двадцати семи лет какому бы то ни было мужчине на свете, кроме, разумеется, когда вы просыпаетесь в беспокойстве утром, и тогда, душа моя, вы будете старообразны и безобразны в вашей уединенной спальне, а это не значит ничего.
Но вы можете сказать: «При всем том я шестнадцатью годами старее его, и это будет против меня с самого начала». Так ли? Подумайте опять. Конечно, ваша собственная опытность могла показать вам, что самая обыкновенная из всех обыкновенных слабостей в молодых людях в возрасте этого Армадэля — слабость влюбляться в женщин старее их. Какие мужчины ценят нас в цвете нашей молодости (я имею основательные причины говорить о цветущей молодости: я получила сегодня пятьдесят гиней, сделав молодой женщину, которая по летам годится вам в матери), какие мужчины, говорю я, готовы обожать семнадцатилетних малюток? Веселые юные джентльмены? Нет! Лукавые, старые негодяи, перешедшие за сорокалетний возраст.
Какая же тут мораль, как говорится в сказках? Мораль состоит в том, что все возможности на успех с такой головой, как ваша, в вашу пользу. Если вам тяжело, как мне кажется, ваше одинокое положение, если вы знаете, какой очаровательной женщиной (в глазах мужчин) вы еще можете быть, когда захотите; если вся ваша прежняя решимость вернулась к вам после того припадка отчаяния на пароходе (признаюсь, довольно естественного при страшных неприятностях, которым вы подвергались), мне не нужно будет вас уговаривать, чтобы сделать эту попытку. Только подумайте, какой переворот! Если бы тот молокосос не бросился в реку за вами, этот молокосос не получил бы имения. Точно будто сама судьба определила, чтобы вы были миссис Армадэль Торп-Эмброзская! А кто может совладать со своей судьбой, как говорит поэт?
Напишите мне «да» или «нет» и верьте привязанности вашего старого друга Марии Ольдершо".
3. "От мисс Гуильт к миссис Ольдершо
Ричмонд, четверг
Негодная старуха! Я не скажу ни «да», ни «нет», пока не посмотрюсь хорошенько в зеркало. Если бы вы истинно заботились о ком-нибудь, кроме вашей собственной негодной и старой персоны, вы знали бы, что от одной мысли опять выйти замуж — после того, что я перенесла, — меня мороз продирает по коже.
Но вы можете сообщить мне несколько более подробных сведений, пока я обдумываю, решиться мне или нет. У вас осталось моих денег двадцать фунтов от проданных вами моих вещей, пришлите мне десять фунтов на издержки, а другие десять употребите на секретные расспросы в Торп-Эмброзе. Я хочу знать, когда уедут Блэнчарды и приедет молодой Армадэль. Уверены ли вы, что с ним так легко будет справиться, как вы думаете? Если он похож на свою лицемерную матушку, я скажу вам, что Иуда Искариот воскрес.
