— Извольте, — сказал Гаубери, — вот оно. В моей теории о снах нет ничего необыкновенного: эта теория принята большинством людей моей профессии. Сон есть воспроизведение в спящем состоянии мозга образов и впечатлений, произведенных на него наяву, и это воспроизведение бывает более или менее неполно и не лишено противоречий, так как действие некоторых способностей в спящем сдерживается более или менее влиянием сна. Не исследуя долее эту последнюю часть предмета — часть очень любопытную и интересную, — возьмем теорию вообще так, как я выставил ее, и приложим ее тотчас к сновидению, о котором идет речь.
Он взял рукопись со стола и оставил официальный тон (как профессор на лекции), в который он незаметно впал.
— Я вижу уже одно событие в этом сновидении, — продолжал он, — которое я знаю как воспроизведение впечатления наяву на мистера Армадэля в моем присутствии. Если он захочет помочь мне, сделав усилие над своей памятью, я не теряю надежды проследить весь ряд событий, записанных здесь до всего того, что он сказал, или думал, или видел, или делал в двадцать четыре часа или менее, предшествовавшие его сну на палубе разрушенного корабля.
— Я с величайшим удовольствием постараюсь припомнить, — сказал Аллэн. — С чего мы начнем?
— Начните с рассказа, что вы видели вчера, прежде чем я встретился с вами и с вашим другом на дороге, — отвечал Гаубери. — Когда вы встали и позавтракали, что было с вами потом?
— Мы взяли экипаж, — сказал Аллэн, — и поехали из Кэстльтоуна в Дуглас проводить моего старого друга мистеpa Брока на ливерпульский пароход. Мы возвратились в Кэстльтоун и расстались у дверей гостиницы. Мидуинтер пошел в комнаты, а я — к моей яхте на пристань. Кстати, доктор, вы обещали поездить с нами по морю, прежде чем мы уедем с острова Мэн.
— Очень благодарен, но будем продолжать. Что было потом?
Аллэн колебался. Мысли его разбрелись в разные стороны.
— Что вы делали на яхте?
— О, знаю! Я приводил каюту в порядок — даю вам честное слово, что я все там перевернул вверх дном. Друг мой приехал с берега на лодке и помог мне. Кстати, я еще не спрашивал вас: не повреждена ли ваша шлюпка в прошлую ночь. Если с ней случилось какое-нибудь повреждение, я непременно требую, чтобы мне позволили поправить ее.
Доктор отказался от дальнейших попыток воспользоваться памятью Аллэна.
— Я сомневаюсь, достигнем ли мы нашей цели таким образом, — сказал он. — Было бы лучше по порядку следовать за событиями в сновидении и предлагать вопросы, которые представятся сами, когда мы будем продолжать. Начнем с первых двух. Вы видели во сне, будто ваш отец явился вам и вы с ним очутились в каюте какого-то корабля, что вода поднялась над вами и что вы с ним потонули. Могу ли я спросить, заходили ли вы в каюту разбитого корабля?
— Я не мог зайти, — отвечал Аллэн, потому что каюта была полна воды. Я заглянул, увидел это и опять запер дверь.
— Очень хорошо, — сказал Гаубери. — Вот впечатления, сделанные наяву, обозначились довольно ясно. У вас в мыслях была каюта, и вода, и плеск волн в канале, сколько я знаю, не спрашивая, был последний в ваших ушах, когда вы заснули. Мысль об утоплении является так естественно из подобных впечатлений, что об этом нечего распространяться. Нет ли еще чего, прежде чем мы будем продолжать? Да! Еще одно обстоятельство остается объяснить.
— Самое важное обстоятельство, — заметил Мидуинтер, присоединяясь к разговору, но не вставая со своего места у окна.
— Вы говорите о наружности отца мистера Армадэля? Я приступал именно к этому, — отвечал Гаубери. — Отец ваш жив? — обратился он к Аллэну.
— Отец мой умер, прежде чем я родился.
Доктор вздрогнул.
— Это запутывается несколько, — сказал он. — Почему вы знаете, что фигура, явившаяся вам во сне, был ваш отец.
Аллэн опять колебался. Мидуинтер отодвинул несколько стул свой от окна и первый раз внимательно посмотрел на доктора.
— Ваш отец был в ваших мыслях, прежде чем вы заснули, — продолжал Гаубери. — Не думали ли вы о каком-нибудь портрете его?
— Разумеется, — отвечал Аллэн, вдруг ухватившись за потерянное воспоминание. — Мидуинтер! Помните миниатюрный портрет, который вы нашли на полу в каюте, когда мы приводили в порядок яхту? Вы сказали, что я не дорожу этим портретом, а я сказал, что я дорожу, потому что это портрет моего отца…
— А лицо, виденное вами во сне, походило на лицо миниатюрного портрета? — спросил Гаубери.
— Точь-в-точь! Доктор, теперь это начинает становиться интересно!
— Что вы скажете теперь? — спросил Гаубери, опять обратившись к сидевшему у окна.
Мидуинтер торопливо встал со своего места и сел у стола с Аллэном. Так как он уже раз искал защиты от тирании своего суеверия в здравом смысле Брока, точно так и теперь, с такой же необдуманной горячностью, с таким же прямым и искренним намерением он искал прибежища в теории доктора о сновидениях.
— Я говорю, что говорит мой друг, — отвечал он, вдруг вспыхнув внезапным энтузиазмом. — Это начинает становиться интересным. Продолжайте, пожалуйста, продолжайте!
— Доктор посмотрел на своего странного гостя гораздо снисходительнее прежнего.
— Вы единственный мистик, с каким мне случалось встречаться, — сказал он, — который не опровергает очевидного. Я не отчаиваюсь обратить вас, прежде чем наше исследование дойдет до конца. Перейдем к следующему ряду событий, — продолжал он, заглянув на минуту в рукопись. — Промежуток забвения, последовавший за первым появлением в сновидении, можно легко объяснить. Он означает мгновенное прекращение умственного действия мозга, между тем как глубокая волна сна залила его, точно так, как ощущение одиночества в темноте обозначает возобновление этого действия до воспроизведения другого рода впечатлений. Посмотрим, каковы они. Уединенный пруд, окруженный открытой местностью, закат солнца на дальней стороне пруда и тень женщины с ближайшей стороны. Очень хорошо. Теперь примемся за это, мистер Армадэль, как этот пруд попал в вашу голову? Открытую местность вы видели по дороге из Кэстльтоуна сюда. Но у нас здесь нет ни прудов, ни озер. Вы не могли видеть их недавно, потому что приехали сюда после путешествия по морю. Не видели ли вы этого на картине? Не читали ли вы в книге или не разговаривали ли с вашим другом?
Аллэн взглянул на Мидуинтера.
— Я не помню, чтобы я разговаривал о прудах и озерах. А вы?
Вместо того чтобы отвечать на этот вопрос, Мидуинтер вдруг спросил доктора:
— Есть у вас последний номер мэнской газеты?
Доктор снял ее с полки буфета. Мидуинтер нашел страницу, заключавшую те выписки из недавно изданного «Путешествия по Австралии», которые так заинтересовали Аллэна накануне и чтение которых кончилось глубоким сном его друга. Там, в том месте, где описывают страдания путешественников от жажды и открытие, спасшее их жизнь, в самом интересном месте рассказа явился широкий пруд, виденный Аллэном во сне.
