Некоторое время и в Военном министерстве тон задавали сторонники взаимодействия с Думой. Министр А. Ф. Редигер был готов к диалогу с представительной властью. 8 декабря 1907 года он принимал делегацию думской комиссии по государственной обороне. Министр подробно изложил депутатам свое видение политики ведомства по личному составу и материальной части. Затем помощник министра А. А. Поливанов доложил о распределении расходов на нужды армии. Депутаты предложили руководству министерства подготовить законопроект об увеличении содержания офицерского состава. Также они высказались в пользу существенного сокращения расходов на флот с учетом критической нехватки денег на сухопутную армию и беспорядков в морском ведомстве. Вероятно, эту точку зрения поддержали министр и его помощник. Думское большинство выступало за контакты с военными. В конце 1908 года Гучков старался убедить Редигера поменять руководящий состав ведомства. Министр предоставлял Гучкову сведения об обороноспособности страны, критиковал Совет по государственной обороне, где безраздельно доминировали великие князья, некомпетентные в военном деле и не отвечавшие за свои действия. Эта информация подтолкнула Гучкова к выступлению в Думе, в котором он изобличал недостатки военного дела в России, в частности безответственность его руководителей. Член Александровского комитета о раненых А. В. Олсуфьева утверждала, что Гучков в данном случае выступил с санкции Редигера.
У депутатов и руководителей ведомств складывались личные отношения, которые выходили за рамки официальных. Например, в ноябре 1910 года октябрист И. С. Клюжев консультировался с министром народного просвещения Л. А. Кассо о своем будущем выступлении в Думе. А. И. Савенко, поддерживая доверительные отношения с министром внутренних дел Н. А. Маклаковым, ставил перед ним волновавшие фракцию националистов вопросы: например, об украинофильстве и о профессорах-«мазепинцах» в Киевском университете. В ноябре 1915 года обер-прокурор Святейшего Снода А. Н. Волжин просил депутата А. Г. Лелюхина проконсультировать его о предстоявшем заседании бюджетной комиссии, выступления в которой Волжин чрезвычайно опасался.
Благодаря таким личным связям министры, во многом независимо от консолидированной линии правительства, выстраивали свои отношения с Думой. Так, у министра путей сообщения С. В. Рухлова были тесные контакты с руководством фракции октябристов. По словам его предшественника Н. К. Шауфуса, Рухлов даже определял состав министерства в соответствии с пожеланиями думского большинства. При этом сам глава ведомства относил себя к националистам и согласовывал с этой фракцией многие свои решения. Согласно воспоминаниям Коковцова, именно Рухлов стоял за инициативой думских правых и националистов выкупить Киево-Воронежскую железную дорогу. Сам он не мог выступить с этим предложением, так как опасался резких возражений со стороны главы правительства. В противостоянии с коллегами по Совету министров руководители ведомств искали союзника в лице депутатов. Даже нелюбимый в Думе министр народного просвещения А. Н. Шварц находил поддержку в нижней палате в своем конфликте с министром финансов В. Н. Коковцовым в вопросе о размере средств особого фонда на строительство школ. Однако в 1910 году сам Шварц подозревал в сговоре В. Н. Коковцова и М. М. Алексеенко, препятствовавших прохождению законопроектов его министерства. В годы работы Третьей Думы министр иностранных дел С. Д. Сазонов, министр торговли и промышленности С. И. Тимашев получали сведения об обороноспособности страны не в военном ведомстве, а в думской комиссии по государственной обороне.
Депутаты, пользуясь многочисленными личными связями, могли оказывать влияние на кадровую политику министерств и в целом правительства. Еще в марте 1907 года член группы правых и умеренных П. Н. Крупенский вел переговоры с П. А. Столыпиным о назначении Л. А. Кассо министром народного просвещения. В июне 1914 года полтавский вице-губернатор Я. Г. Гололобов обратился к лидеру думских правых Н. Е. Маркову с просьбой посодействовать его повышению по службе. По мысли Гололобова, министр внутренних дел Н. А. Маклаков последовал бы рекомендации Маркова. В июле 1915 года саратовский губернатор А. А. Ширинский-Шихматов просил депутата Н. П. Шубинского способствовать его переводу в Тверь. О Шубинском ходили слухи (подтверждавшиеся ближайшими сотрудниками министра юстиции), что он мог оказывать существенное влияние на назначения по судебному ведомству. По словам К. Д. Кафафова, Шубинский, обладая очевидным авторитетом в глазах И. Г. Щегловитова, мог провести «кого угодно и на какую угодно должность».
Конечно, не всякому депутату это было под силу. Не обладая подобным авторитетом в ведомстве, народному избраннику приходилось искать иные рычаги влияния на министра. Член Государственного совета С. Ф. Платонов предлагал И. С. Клюжеву оказывать давление на Л. А. Кассо при помощи г-жи Денисовой, к мнению которой министр народного просвещения прислушивался. В мае 1913 года депутаты от Царства Польского обратились к князю В. П. Мещерскому. С его помощью они рассчитывали договориться с министром внутренних дел Н. А. Маклаковым о прохождении законопроекта о введении городового положения в польских губерниях в приемлемой для них редакции. В конце концов к соглашению можно было прийти в неформальной обстановке на квартире председателя Думы, где периодически устраивались рауты с участием депутатов и членов правительства.
Депутаты не ограничивали свои знакомства министрами. Они поддерживали отношения еще и не со столь высокопоставленными, но все же весьма влиятельными чиновниками, которые могли не ставить свое начальство в известность об этих контактах. Показательно, что в период работы Второй Думы товарищ министра народного просвещения О. П. Герасимов снабжал кадетов материалами для критики правительственных законопроектов по народному образованию. Тогда же председатель Думы кадет Ф. А. Головин регулярно обедал с представителями высшей бюрократии (например, с товарищем министра торговли и промышленности М. А. Остроградским и с товарищем министра юстиции Н. Д. Чаплиным). В начале 1913 года установились дружеские отношения между депутатом-октябристом Б. И. Каразиным и товарищем главноуправляющего землеустройством и земледелием графом П. Н. Игнатьевым, что подкреплялось их общей неприязнью к политике Коковцова. В Четвертой Думе докладчик Комиссии путей сообщения А. А. Бубликов имел прочные связи в соответствующем министерстве.
Среди всех товарищей министров в нижней палате чаще всего вспоминали фамилию помощника военного министра Поливанова. У Гучкова были с ним товарищеские отношения. По словам Н. Н. Любавина, лидер октябристов «благодаря Поливанову получил необычайное влияние в военном ведомстве. Ему все показывают, с ним советуются при назначении людей на места». Впрочем, такие контакты были выгодны не только Гучкову, который щедро делился с Поливановым имевшейся у него информацией. Он сообщал помощнику министра сведения, которые приходили к нему с окраин империи (например, с Кавказа). 13 марта 1908 года А. И. Гучков и А. И. Звегинцев приехали к Поливанову сообщить список вопросов, интересовавших бюджетную комиссию, которые с неизбежностью должны были возникнуть на ее заседании. Гучков регулярно информировал Поливанова о ходе законотворческих работ. 16 февраля 1912 года помощник министра вел переговоры с октябристами о чрезвычайных кредитах военного ведомства. В этой связи Гучков обещал переговорить со «всемогущим» М. М. Алексеенко и тем самым обеспечить решение, благоприятное для министерства. Поливанов поддерживал связь и с другими членами фракции октябристов, например с Н. В. Савичем. Эти отношения сохранились и после отставки Поливанова в 1912 году. Уже будучи членом Государственного совета, он снабжал депутатов сведениями о состоянии военного ведомства, предлагал вынести на обсуждение Думы тот или иной вопрос. Сам он этого сделать не мог, не рискуя своим положением назначенного члена «звездной палаты».
