Современные высокотехнологичные компьютерные системы учета плюс такие же телекоммуникационные комплексы позволяют уйти от казавшейся незыблемой дилеммы «или рынок, или надежность» и вместо нее построить систему по принципу «надежность с помощью рынка и на его основе». Надежность не вопреки интересам производителей и потребителей электроэнергии, а на основе учета их интересов — только уже в качестве продавцов и покупателей электроэнергии. Правда, в таком случае уровень требований к самому рынку возрастает невероятно. Сама его конструкция, правила, их юридическое закрепление, технологический комплекс, его реализующий, связи технологии рынка с технологиями в самой отрасли — все становится сложнейшими задачами, требующими многоэтапного решения, теоретических обоснований, модельных расчетов, имитационных опробований, пилотных проектов, опытно-промышленной эксплуатации и затем — обязательно — постоянного мониторинга и такого же постоянного развития. Достаточно сказать, что рынок в нашей отрасли — это не один рынок, а шесть взаимосвязанных и взаимодействующих рынков, выстроенных в одной идеологии: рынок на сутки вперед, рынок двусторонних договоров, балансирующий рынок, рынок мощности, рынок системных услуг да плюс розничный рынок. Само по себе «рынкостроение» превращается в интеллектуальный и менеджерский вызов, сопоставимый по сложности с авиастроением или ракетостроением. Замечу в скобках, что современный развитый рынок немыслим без абсолютно жестких правил и такого же жесткого централизованного контроля и наказания за их неисполнение. И здесь роль государства безусловно является безальтернативной — что никогда и не отрицал ни один серьезный либерал. Так вот, переходим к самому главному — зачем все это? Помните, я вам рассказывал про миллиарды долларов, которые получит наша энергетика. Те самые, которые создадут новый технологический уклад — российскую энергетику XXI века. А ведь суть дела достаточно проста, как всегда и бывает в сложнейших проектах. Эти деньги придут от частных инвесторов. А частный инвестор — он кто угодно, но точно не идиот. Уж если он собрался отдать свои кровные — он должен быть абсолютно уверен, что отрасль рыночная, правила рынка — самые современные, цена — рыночная, корпоративные правила — классические и прозрачные, а частная собственность надежно защищена. Выходит — что в торговле, что в энергетике — результат получен исключительно на основе реформирования на классических либеральных принципах: частная собственность плюс цивилизованный рынок. Заметьте: если в торговле все уже произошло, то в энергетике я вам предоставляю уникальную возможность — следите за событиями, все произойдет в ближайшие два-три года.
А.П. Кораблестроение будет восстановлено?
А.Ч. Кораблестроение точно возрождается. По «Северной верфи» и «Балтийскому заводу» это совершенно очевидно. И прежде всего — военное кораблестроение возрождается, теперь уже не только экспорт, но и наши заказы пошли.
А.П. Ракетостроение возродится?
А.Ч. Абсолютно очевидно. Оно имеет перспективу за счет того, что мы пошли в международные пуски. Пуск стал товаром. Мы у себя запускаем западников, десятки миллионов долларов один пуск. Мы сделали уникальный проект «Sea Launch» — это технология, которая позволяет запускать и наши и иностранные космические корабли в океане с платформы с идеальной географической точки, минимизирующей мощность и расход топлива ракеты. То есть мы нащупали нишу в рынке. Не в бюджете, а в живом рынке ракетостроители нащупали спрос, и поэтому эта отрасль будет развиваться на деньги рынка. В то же время, к сожалению, нужно сказать, что, например, легкая промышленность вся упала. Казалось бы, чего там — сшить пиджак? Делов-то, господи?! Спрос есть, китайский ширпотреб покупают, челноки как целая отрасль народного хозяйства работают. Почему в торговле так, а в легкой промышленности эдак?
А.П. Может быть, людей не хватает?
А.Ч. К сожалению, здесь, в моем понимании, другая причина — государство. Таможенная политика. Неспособность отстроить таможню привела к тому, что мы получили абсолютно незаконный, колоссальных масштабов импорт из Китая, связанный с «челноками». Наверное, сотни тысяч людей были в это вовлечены. В итоге мы не просто открыли страну для этого рынка, а мы открыли его в нарушение всех законов, всех пошлин, которые установлены. Здесь, конечно, и наша слабость, слабость государства, которое было обязано эту «пограничную» функцию выполнить. В итоге мы получили провал. Так что вся наша легкая промышленность будет восстанавливаться медленно и трудно. Затем текстильная, где идут похожие процессы.
А.П. То есть вы «челноков» обрекаете на исчезновение?
А.Ч. В этот раз это точно не я. Я просто знаю, что «челночники» кончились — и это обязательная предпосылка для возрождения нашей легкой промышленности. Недавно были внесены очередные изменения в Налоговый кодекс, которые их окончательно задушат. Это делалось шаг за шагом, тут нельзя было рубить сплеча, потому что колоссальное количество людей нужно сначала было чем-то занять взамен этого челночного бизнеса.
А.П. Этот крохотный «птенчик развития», о котором мы сегодня говорили, — его замечают многие. Но он либо состоится, если само общество перейдет на какой-то качественно новый уровень, либо погибнет, захлебнется в ненависти, в борьбе каст, сословий, групп, корпораций. Я написал в своем очерке о Бурейской ГЭС, что Чубайс для РАО «ЕЭС России» является культовой фигурой, но за пределами корпорации возникает совершенно другой образ, образ всероссийского «демона». Мне кажется, если бы ваша отраслевая реформа, ваша отраслевая победа воспринималась народом как общее, национальное, а не корпоративное дело, если бы наше изнуренное борьбой общество получило бы крупное общегосударственное, имперское «задание», если бы у народа возникло ощущение, — живет ли он на Чукотке или это вологодский мужик, или новосибирский интеллектуал, или менеджер РАО, — возникло ощущение «общего дела», «общей страны», «единого народа», я думаю, будущее России было бы обеспечено. Потому что занятый «общим, справедливым делом» русский народ способен совершать чудеса. Как вы считаете, возможен ли — я говорю осторожно — некий «общественный договор»? Чтобы прекратилась изнурительная, истребительная борьба и наступило умиротворение во имя этого «птенца развития»?
А.Ч. Александр Андреевич, у меня есть две части ответа на ваш вопрос. Хочу разбить ответ на экономический срез и на мировоззренческий. Начну с первого. Я считаю, что этот «птенчик», о котором вы говорите, не умрет, потому что экономическое развитие уже есть и, что еще более важно — для него заложена единственно верная основа. Почему в энергетике есть развитие, почему электростанции строятся, почему будут подниматься машиностроение и легкая промышленность? Потому что есть спрос. Экономика выстроена так, что она ориентируется на спрос. Даже с помощью каких-то сверхестественных способностей мы ни хрена бы не сделали в энергетике, никаких бы замыслов не реализовали, если бы не было стартовой точки под названием «спрос». Вот у нас прогноз баланса электроэнергии этого года — ожидалось 2 % роста потребления электроэнергии. Прошло полгода — фактический рост потребления составил 5 %. В два с половиной раза выше! То, что происходит, совершенно революционная картина. В Тюменской области — почти 11 % рост потребления, причем это рост потребления, за которым стоит реальный платежеспособный спрос. Не просто госплановские цифры, а цифры, за которые потребители готовы платить по нормальным, экономически обоснованным тарифам. Поэтому мы и сделали масштабную программу развития Тюменской энергосистемы — как часть всей нашей программы. То, что экономика сегодня движется в сторону живого спроса, — это и заставляет меня делать то, что я делаю. Спрос заставил бы делать то же самое любого на моем месте — более эффективно или менее эффективно, но то же самое. То же, когда я говорю о торговле. Почему она такая живая? Потому что спрос рядом. Когда я говорю о легкой промышленности, тоже спрос рядом. У нас в энергетике то же самое — мы вышли на живой спрос. Это что означает? Это означает, что вся экономическая система сегодняшней России, выстроенная в 90-е годы, выстроена правильно. Она живая. Если вдруг я захочу построить в четыре раза больше и потом рассказать, как я много чего и здорово построил, или я захочу нарастить объемы производства энергии не на 10 %, а на 50 % — ничего не получится! Просто потому, что мои действия заданы не моей ментальностью или моими амбициями, а потребителем, который скажет: «Так много мне не надо. За это я не заплачу». Мы пока плохо умеем выявлять его потребности, мы почти не умеем их прогнозировать, мы еще не научились жить в этой развивающейся системе, но все равно в основе лежит стремление прийти к этому потребителю.
