Попытка обезглавить 14-ю армию была предпринята еще в прошлом году. В этом году подошли более научно, точнее наукообразней. 14-я армия сейчас, по сути дела, обезглавлена. Многие из тех людей, которых я отбирал, учил — безупречные солдаты — уже уволены, остальные будут уволены. Идет убиение экспериментальной части, на базе которой можно и нужно было проанализировать опыт реальных преобразований. Не подумайте, что я «кулик, который свое болото хвалит». Просто я знаю объективные показатели, знаю мнение генералов и офицеров, которые ко мне приезжали, смотрели, проверяли, можно и нужно было этот тактический успех нарастить.
Ведь уже целый ряд преступлений совершен. Именно преступлений с тем постыдно-поспешным бегством из Венгрии, Чехословакии, Польши, Германии, Прибалтики, где мы, одержав победу в величайшей из войн, полив все поля Европы своей кровью, наплодив калек, после этого вложили туда колоссальные средства, обустроив, создав инфраструктуру, — в той же Германии 28 первоклассных аэродромов осталось. Мы все это бросили, не получили в качестве компенсации, думаю, и сотой доли того, что потратили. Мы просто постыдно бежали. В цепи этих ставших уже привычными преступлений сегодня готовится еще одна в 14-й армии. Я не намерен быть соучастником преступления. Есть общая практика: управление армии, группы завершает всю работу по свертыванию, по вывозу, реализации, передаче и параллельно сокращается само. Последним убывает командующий, как капитан с корабля. Вот так должно быть. Здесь процесс пошел с точностью до наоборот: сначала надо убрать управление, которое единственное владело в полном объеме обстановкой в том регионе, убрать командующего, образно говоря, отрубить голову в надежде на то, что все остальные члены, органы инстинктивно будут дергаться сами.
А.П. Александр Иванович, любая армия, особенно русская, является носителем государственной идеологии. Скажем, русская армия выращивала своих офицеров в поклонении кумирам военным, в поклонении героям, начиная, скажем, от Невского, Суворова, Скобелева, Нахимова, Ушакова, Жукова. Что происходит сегодня в военной идеологии? Как вы, находясь в армии, ощущаете деградацию идеологических представлений современного офицерства? Мой опыт общения с армией, чеченская война, куда я недавно ездил, говорят о том, что несмотря на весь ужас, происходящий в вооруженных силах, молодой офицер все равно несет в себе прочные, заложенные в гены представления об оружии, о Родине, об армии. Но как в этой усеченной России, где нет рубежей, нет театров военных действий, нет ценностей и кумиров, которые можно было бы ставить в пример офицерам, сохранить вот эту идеологию? Что такое сегодня эта усеченная идеология современной армии? И какой она может быть в дальнейшем?
А.Л. Это искра Божия в душе имеется, поэтому на генном уровне она сохраняется от суворовских и жуковских солдат. У нас такая страна: до тех пор, пока была крепка и жива армия, — была крепка и жива держава… Сейчас, как я считаю, мы находимся на очередном витке падения. Я 23 года в Советской армии прослужил и три года в Российской, у меня есть возможность сравнивать. В Советской армии было много недостатков, тем не менее, смею настаивать, что это была армия, за которой была уникальная военная школа. И были носители этой школы. Их заставляли рыть канавы, красить заборы, носить-убирать, но как только им предоставлялась малейшая возможность заниматься своим основным делом, они мгновенно, в считанные недели, месяцы набирали нужную форму, именно потому, что были носителями школы. Российская армия начала свое существование с того, что стала бомбить политработников. Попали же в государство, вернее разнесли всю армию, уволив большинство носителей школы. Сейчас армия у нас представляет армию холуев. Не надо быть умным, не надо быть волевым, не надо быть грамотным. Надо быть гибким, надо говорить «есть!» по любому случаю, заглядывать в рот начальству, и все будет хорошо. Будет звездопад на погоны, будут должности.
Давайте вдумаемся: сегодня порученец министра обороны — генерал-полковник Лапшов. На мой взгляд, это должность старшего прапорщика, ибо там задача такая: колбаску пошинковать, водочку подлить, пар по бане погонять. Любую энциклопедию откройте, прочитаете: «генерал-полковник — это полководец». Так вот, холуйскую сейчас армию имеет Россия, строит ее. С такой армией государство живо не будет. Мой предшественник в Приднестровье Неткачев был так воспитан. Когда на военные городки падали снаряды, мины, когда убивали подчиненных ему людей, открыто, нагло, он висел на телефонах, спрашивал: «Что делать?» А на том конце телефона точно такой же сидит «чижик», который тоже никогда не возьмет на себя ответственность. Они перепихиванием занимаются, а в это время гибнут люди… Не бывает деполитизированных армий. Из классики известно, что армия есть инструмент воплощения той или иной политики в жизнь. 93-й год это ясно продемонстрировал, ибо главным политиком страны оказался танкист. Развернул он свои 125-миллиметровые аргументы в одну сторону — получилась одна политика. Остается только догадываться, что бы было, если бы в другую сторону развернул… Поэтому армия не бывает без идеологии, и идеология в нашей стране должна быть. Ее одним словом можно сформулировать: державность. Вот вокруг этого стержня нарабатывается и все остальное.
А.П. Что такое державность?
А.Л. Есть гражданин — человек, который на территории страны имеет семью, детей, дом, — хозяин иными словами говоря. Ему есть что защищать, за что драться, а если придется и умереть. Бомжу не дано подняться до понятия Родины. Его с одного вокзала выгнали, он на другой перешел, с того — он в подворотню, подвал нашел, другой город, что угодно. Война — он развернулся и исчез: «Мне нечего защищать». Человек должен стоять на своей земле, свое что-то у него должно быть. Так вот, хозяину или хозяевам присуще стремление, чтобы их разумно огражденная законами свобода материализовалась в государстве или в державе. И армия тогда становится на свое место, нет проблемы, если есть хозяева. Сегодня мы, к сожалению, лишаемся этого чувства — гражданина, хозяина Родины — в большинстве своем. Нас откровенно спаивают, нас травят духовно, морально той же насильственно-сексуальной галиматьей, которая заполнила экраны телевизоров, кинотеатров. В Москве купить русской картошки невозможно, все импортное. Нам пытаются доказать, что мы никто и ничто. Не получится, я знаю. Но пытаются.
А.П. Державность в историческом понимании — это наше движение крохотной, зажатой со всех сторон территории к великому пространству, к великой империи, к великой идеологии, к святым представлениям обо всех ценностях: дом, очаг, рубеж, армия, присяга, молитва, Бог.
А.Л. А все с очага начинается. Если он есть, тогда идет восхождение к державе. «Перекати-поле» державу не образуют. Очаг, семья как первичная ячейка. Крепкая семья, крепкий поселок, крепкий город, крепкое государство.
А в применении к армии скажу еще вот что. Армия — это прежде всего офицерский корпус. Что делает офицеров одной семьей, когда державность не просто абстракция? Единое отношение к тому, что есть офицерская честь. Офицерская честь — это и есть квинтэссенция державности. У государства есть армия. Военнослужащие должны защищать, даже ценой жизни, свою страну. Но и государство должно защищать своих защитников, их человеческие права. Каждый офицер, прапорщик, солдат должен знать, что позади у него прочный тыл: если что-то с ним случится, то его семья, дети, родители не останутся в беде. Военнослужащий должен быть защищен — вот тогда слова «державность», «идеология», «государство» не будут пустыми абстракциями.
