– Что это? – шепнула подруга, вертя головой.
– Наверное, кирпич отвалился. Туннель не вчера строили, тут все на…
По коридору прокатилось чавканье, как если бы полено плюхнули с высоты в ил. Это, конечно, мог быть второй кирпич, вздумавший нырнуть вслед за товарищем, но миг спустя невнятные мокрые звуки превратились в отчетливую поступь. Когда же в мрачной дали замаячила пара алых точек, похожих на тлеющие уголья, все сомнения развеялись сами собой. Тварь, явившаяся прямиком из ночных кошмаров, вышла на охоту, намереваясь прикончить главного соперника, пока тот не в состоянии дать достойный отпор.
– Валим, – прошипел Грид, с грацией избитого алкоголика вставая на ватные, онемевшие, но уже более-менее послушные ноги.
Злата подхватила спутника под мышку и, опираясь на копье, как на посох, побрела прочь от проклятых огней, с каждой секундой сияющих все ярче. По некой, ведомой лишь ему причине, чудище не спешило срываться на бег, хотя могло без особых усилий настигнуть добычу. Но нарастающее шлепанье ржавой ножовкой пилило нервы, и ребята вздрагивали всякий раз, когда слышали шаги марширующей смерти: плюх – пауза – чавк, плюх – пауза – чавк.
В темноте подземелья и этого хватит, чтобы оцепенеть, а то и вовсе рухнуть без чувств. Говорят, нет ничего страшнее неизвестности. Вранье. Осознание того, кто именно бредет по пятам, ввергало в ужас на грани паники: то хотелось с криком броситься вперед и бежать, брести, ползти – как уж получится, то, наоборот, взять оружие и оборвать мучения в славном, но безнадежном бою.
Будь Герман один – скорее всего, выбрал бы второй вариант, но мысли о том, что чудище сделает с беззащитной девушкой, заставляли до скрежета стискивать зубы, ронять пот, таращиться до цветных пятен, но переставлять ходули.
Старания не прошли даром – за поворотом показался тусклый столб света, а под ним – вмурованные в кладку скобы. Грид рискнул подняться, но скорее безрукий вскарабкается по канату, чем он – по скользким шатким железкам, за которые и здоровыми-то пальцами не сразу ухватишься.
Охотница помогала, как могла, но парень все время срывался и падал, не чувствуя боли, но улавливая подступающую вонь псины и тухлятины.
– Лезь, – прохрипел он, мутным взором наблюдая за покачиванием огоньков. – Быстрее.
Злата тряхнула косой:
– Я тебя не брошу.
– Тогда сдохнем оба. Как Ромео, блин, и Джульетта.
– Кто это?
– Не знаю. Но слышал, вместе померли.
– А мы не помрем, – настойчиво произнесла отшельница. – Пошли, найдем еще выход. – Она взяла его за руку и потянула прочь от смертельно опасного, но такого приятного тепла.
– А если нет?
– Выход есть всегда. Но если стоять и ничего не делать, тогда точно конец. Прошу, соберись.
Гонка с погибелью продолжилась. Хотя как – гонка… скорее, спортивная ходьба. Небольшая передышка придала сил, и беглецы сумели отыграть упущенные метры, но уже скоро к шагам добавилось надсадное дыхание – похоже, преследователь не хотел жрать людишек, пока те не пропитаются адреналином и не просолятся потом, но вот голод начал брать верх над азартом.
За очередным поворотом туннель пошел под уклон, выводя к наполовину затопленной галерее – широкой, очень длинной и без единого лучика. Судя по оглушительной капели и журчанию, ход шел прямо под руслом. Преодолеть сотен пять шагов по грудь в смердящей жиже и по щиколотки в иле – немалый вызов и для здоровых, сильных духом людей, но отступать было некуда, позади – тварь.
Половину пути Герман брел со стоической выдержкой, но от лютого холода и спертого воздуха ноги сковали судороги. Ослабший транквилизатор открыл дорогу боли, и парень, закатив слезящиеся глаза, ухнул на дно. От неожиданности Злата разжала пальцы, пришлось нырять и вытаскивать бедолагу на ощупь, рискуя захлебнуться, окоченеть и сойти с ума от бьющей по телу дрожи воды. Девушке на миг показалось, что она задела локтем мохнатую, склизкую шкуру, и рванувший в груди страх заставил вынырнуть с ловкостью бывалого пловца.
Грид вдохнул, обжигая легкие, и побрел по склону. Еще один поворот – и новый люк, источающий последний луч надежды.
– Ты первая… – Пленник фыркнул и прижался плечом к стене. – Выберешься – дашь руку.
Охотница кивнула и мартышкой взлетела по скобам. Скрежетнула тяжеленная заслонка – раз, другой – и тусклые полосы превратились в широкий, блестящий сноп. Перепуганное, измазанное грязью личико казалось ангельским в слепящем ореоле полуденного солнца, а растрепанная коса выглядела переплетенными потоками жидкого золота.
Подруга протянула ладонь, распахнув рот в немом крике, Грид подался к ней, щурясь и сжимая губы, как вдруг стальные когти впились в голени. Злата взвизгнула и со всей силы потянула, но вместо сопротивления ощутила необычайную легкость, будто спутник по неведомой причине потерял весь вес. Разгадка не заставила себя долго ждать – волк вопреки ожиданиям не рванул добычу во мрак, а, наоборот, толкнул к свету, да так, что Герман вылетел из колодца бутылочной пробкой и растянулся на горячем асфальте.
Теперь чудище не медлило – то ли узость темных туннелей мешала раскрыться во всей инфернальной мощи, то ли оно хотело вкусить человечины на виду у Своры, тем самым укрепив статус Вожака. Но какова бы ни была причина, о гонке черепашьим шагом пришлось забыть.
Кладка захрустела, ржавая арматура гнулась и гудела под лапами выбирающейся из норы громадины. Вот показалась уродливая башка с лысым черепом и глазницами, кажущимися бездонными даже ярким днем. Хрясь, скрип – и выглянули необъятные плечи; прыжок, оглушительный лязг – и мерзость вытянулась во весь рост, нависнув над отшельницей кварцевой скалой.
Но девушка не рванула наутек, хотя ноги так и приплясывали, а отскочила, на ходу наметанным взглядом оценивая обстановку. Ход вывел на отделанную красно-серой плиткой набережную, сковавшую Везелку высокими парапетами с чугунными перилами. Здесь река разливалась в небольшое озерцо с покатым склоном центрального пляжа, слева вдоль дороги теснились малоэтажки, а за ними блестела гигантским остекленным куполом синяя коробка спорткомплекса. Позади протянулся сквер с газонами и фонтанами, с мощеными дорожками, обрешеченными старинными чугунными фонарями, выводящими к белоснежному зданию с золоченым колпаком обсерватории на крыше.
Одним словом, было куда сбежать, было где затаиться, но подруга и не думала отступать, особенно в преддверии величайшей охоты в ее жизни. Кинжал, не так давно спасший от донного гада, с крутящим свистом устремился точно в облезлое горло. Вожак неуловимо быстрым взмахом перехватил клинок, когда острие едва не коснулось шкуры, и швырнул оземь. Надежная сталь со звоном брызнула зеркальными осколками, а волк, поведя плечами, шагнул к жертве.
– Беги! – рявкнул Герман, заступив чудищу дорогу.
Благородный, но опрометчивый порыв был наказан легким тычком в скулу. Легким, по меркам мохнатого гиганта, парню же показалось, что по лицу со всей дури врезали киянкой. Он грохнулся на спину и забарахтался, как перевернутый жук, но подняться не смог. Не успело еще кончиться действие успокоительного, как и без того истощенный организм начал подтачивать «страховочный» яд – от вечерней дозы пленник отказался по собственной глупости и недальновидности, а утреннюю пропустил по известным обстоятельствам. Поэтому, невзирая на тяжесть ситуации, ни самовнушение, ни скрытые резервы не помогли выбраться из нокаута на грани потери сознания.
