Хлыст на полусогнутых побрел к теплице, щупая почву перед собой и озираясь по сторонам. Из дома не доносилось ни шороха, и мрачная тишина придавала ему сходство с притаившимся зверем, огромным чудовищем с острым гребнем, черепичной чешуей и глазами с узкими вертикальными зрачками, в которых отражалась полная луна. Шагни к нему – разверзнется зубастая пасть и проглотит непрошеных гостей, как мух, ветер заметет следы, и ни одна живая душа не узнает, где нашли последний приют смельчаки с Тимирязева.
Герман хмыкнул – сестры же на стреме, они и расскажут. Вот повадилась всякая херня в голову лезть…
Он тронул калитку – не заперта. Полностью открывать не стал, сунул в щель прутик и провел сверху донизу – не натянута ли веревочка, не торчат ли гвозди в прикрытой ветками канавке.
Все чисто – двор как двор, забор как забор. Несмотря на мелкие трудности, удача сегодня на их стороне: в конце концов – заслужили. Парень на цыпочках подошел к крыльцу – тишь стояла такая, что скрип обуви выстрелами бил по ушам. Дрожащие пальцы потянулись к перилам, как вдруг из-за обшарпанной двери раздался низкий старческий голос:
– Чего надо, шакалы?
И все-таки баночка не зря звякнула. Ну и пес с ней, все же не грабить пришли, а разговоры разговаривать. А уж с дедом базар пройдет, как по маслу, вздумает артачиться – прессанут в два счета. Почуяв слабину, Грид приосанился, расправил плечи и зыркнул прямо в глаза – зачастую этого хватало, чтобы соседские очкозавры врубали заднюю. Набалдашник хлопнул по ладони – если габариты не производили должного впечатления, то бита заставляла передумать даже самых дерзких.
– Вопрос есть, – без суеты ответил главарь, будто общался не ночью в чужом дворе, а днем на родной улице. – Говорят, ты оброк просрочил. Капитан недоволен, велел весточку передать.
– А, так вы – шестерки?
Парень дернул губой, но промолчал.
– А хрена сейчас приперлись? Утром заняты шибко?
– Типа того. Платить будешь? Пока по-хорошему прошу.
– Буду, ясен пень. Я же не совсем чокнутый – с паханом рамсить. Просто сил уже нет такие тяжести таскать. Пришлось вот грузчиков дожидаться. – Хозяин усмехнулся. – Обожди, вынесу жратву. И скажи своим щенкам, чтобы ничего не трогали!
– А много оброка? – спросил Булка, встав плечом к плечу с главарем.
Тот пожал плечами.
– Раз просрочишь – на счетчик ставят. Хер знает, сколько уже накапало, но мешок точно торчит. А ты с какой целью интересуешься?
– Шаги слышишь?
Герман повернул голову и нахмурился.
– Ну… и че?
– Да как-то непохоже, что дед мешок тащит. Больно ровно шаркает.
– Шухер, пацаны! – во всю глотку заверещал Хлыст и рванул в огород, чуть не снеся калитку с петель.
Увалень тут же рванул за ним, и только вожак замешкался, округлившимися глазами наблюдая, как в приоткрытую дверь высовывается вороненый ствол дробовика.
– Вот мой ответ Капитану! – взревел старик, растеряв всю покорную дружелюбность. – В гробу видал его оброки! Мне терять нечего, а вы, сучата, потеряете немало!
Пальни он сразу, и молодой главарь закончил бы свой путь на грязном, захламленном дворе, а так получил крохотную фору и успел отпрыгнуть за секунды до того, как улицу разбудил адский грохот, а картечь просвистела над макушкой.
Хрен знает, где гад достал помпу, но пока он дергал затвор немощными, трясущимися руками, парень перекатился через плечо к забору и на четвереньках выполз в огород, жмурясь и стискивая зубы в ожидании дозы свинца в спину. К счастью, фартануло – снайпер из деда оказался никудышный, и второй выстрел выкрошил в досках такую дыру, что кочан капусты пролез бы и ни листочка не ободрал.
Незадачливый налетчик вскочил и помчал в ночь со всех ног. Глаза слезились, ветер свистел в ушах, заглушая стук сердца, но впереди ждало единственное место, где беглец чувствовал себя в безопасности. Ребята поступили точно так же – и правильно сделали: никто не посмел бы осудить это отступление, а вожак – тем более. Когда впритирку разминулся с костлявой, все вокруг воспринимается иначе. Пока везет, и ничего серьезнее уличного махача не нюхал, мнишь себя королем, а как прижмет, придавит конкретно – все мысли о доме. И каких бы правильных кадров не собрал в шайку, по-настоящему доверять будешь только родной крови. Те же, кто меняет приоритеты, погибают первыми.
Грид взлетел по скрипучему крыльцу и дернул ручку, не заметив, что в окнах теплится тусклый огонек, который никак не мог гореть на исходе ночи. Мать держала Сашку на коленях, но сидела не на диване, как обычно, а в углу. На диване же развалился лопоухий бугай с рожей пещерного человека, по обе стороны от него высились хмурые братки в рваных спортивных костюмах.
Не успел парень и рта открыть, как по затылку огрели чем-то тяжелым. Все потемнело, закружилось, щека врезалась в шершавые доски. Грязный кроссовок отфутболил биту под стол, скрипнули пружины, и тяжелые сапоги приблизились к лицу. Мысок с размаху клюнул ребра, жгучая боль вцепилась в угасающее сознание и рывком вернула на место. Германа схватили за капюшон и поставили на колени. Когда мутная тряска малость утихла, он заметил алые потеки на маминых губах.
Зубы стиснулись в оскал, мышцы напряглись так, что затрещала толстовка, выброс безудержной звериной ярости, в приступе которой рвут глотки голыми руками, раскаленной иглой кольнул в затылок. Если бы не подлый крысиный удар… если бы… пленник сплюнул желчь и зашатался, то хмурясь, то вскидывая брови.
– Здорово, баклан, – пробасил Крот. – Запарился уже тебя ждать. Благо, мамка встретила, как подобает.
Грид искоса глянул на ублюдка и улыбнулся. Ехидная ухмылка в тот же миг сползла с небритой рожи отморозка. Славка без лишних слов понял, что наезд без последствий не останется, но отступать не собирался – не по масти щенку матерого волка стращать.
– Заказ тут спустили, – продолжил он, но уже без гонора, а будто тер мутку с подельником. – Просили передать, что вы на счетчике.
– Но мы все заплатили! – всхлипнула женщина.
– Как оказалось, не все. С прошлого года мзду подняли. Времена нынче голодные, на Заводе с хавкой голяк. Еще и шуховцы досаждают, чудища расплодились. Так что с вас – в двойном объеме через две недели. Провафлите – счетчик вырастет.
– Где мы тебе столько жратвы возьмем! – рявкнул парень. – Глянь в парник – гниль одна!
– Не мне, а Капитану. Мне вы даром не всрались. Но есть одна тема, если выгорит – и за крышу хватит, и копытные останутся. Только тема опасная, не для ссыкунов. Интересует – пошли, потолкуем. Нет – крутись, как знаешь.
Герман дернулся, высвободившись из хватки, и встал. Шакалы обступили со всех сторон, словно вчерашний подросток представлял для Крота смертельную угрозу. Вот бы стырить у деда ствол да накрыть малину этой мрази. Или взять Ксюхин кинжал из косы и расписать гадов поодиночке… Мечты, мечты. А реальность в том, что парень встрял. Капитально. С Кротом разобраться по силам – не сейчас, так чуть позже, когда расслабит булки. А вот с Капитаном ничего не сделаешь – это пока он предупреждает по-хорошему, а потом пришлет ребяток, и дело свернет в иное русло.
