– Че за кипеш? – спросила Ксюха, старательно бася и подбрасывая на ладони заточенную отвертку.
Мелочь, как обычно, пряталась у старшей за спиной, поглядывая на парней широко распахнутыми глазами. Ей бы дома сидеть и в куклы играть, но девушка всюду таскала ее с собой, и Герман прекрасно понимал, почему: три года назад на их дом напали какие-то отморозки и убили родителей, а от изнасилования бедняг спасли подоспевшие в последний миг ребята. С тех пор сироты видели в них единственную защиту, а пацанские повадки Ксюхи были еще одним способом уберечься от надругательства. По крайней мере, так полагал Булка, а главарь привык всецело доверять его котелку.
– Прошвырнемся до Проходной, – ответил Грид. – Надеюсь, подкинут какое дельце.
До Войны у главного входа стояла высокая клумба, а за ней находилось крыльцо под козырьком с золоченой надписью, от которой нынче осталось первое слово: «Завод». Новые обитатели разобрали клумбу, закрыли окна первого этажа плитами, которые предприятие и выпускало, а на крыльце выложили стены из мешков с цементом до самого козырька, оставив три бойницы с фасада и узкий проход сбоку.
Остатки клумбы полукругом обложили бетонными блоками, за ними на шухере стоял обвешанный волынами отряд. Каждое утро доверенный Капитана приносил быкам листок с поручениями для шестерок – «левых», стремящихся стать «своими». Получалось мало у кого, последние задания выдавались запредельно сложными, граничащими с чистым самоубийством, но поток желающих по-быстрому подняться не иссяк до сих пор. Шайка Германа как раз и ходила в этой масти, но сами себя они так никогда не называли и никому, кроме крейдеров, не позволяли.
– Здорово, пацаны! – гаркнул Грид, подойдя к нагромождению серых обломков.
– А, щенок Нюхача. – Крепыш в балаклаве ощерил гнилые зубы. – Че надо?
– Пошабашить.
– Ну, этого у нас навалом. Жратвы в обрез, патронов кот наплакал, а шабашек – хоть сракой жуй. – Охранник расхохотался. Парень стоял шагах в пяти от него, но чуял тошнотворную вонь из пасти.
Крейдер повесил двустволку на плечо и поднес к лицу список заданий. Долго бегал по строчкам блеклыми глазками и, наконец, сказал:
– Сгоняй в девятый дом, что на Пионерской – там один черт за крышу платить не хочет. Передай ему привет от Капитана и намекни, что борзеть – нехорошо. Возьмешься?
Герман сглотнул. Пионерскую держала шайка Славки Крота – редкостного отморозка, которого сторонились даже заводские. В отличие от правильных воров, краснощекий амбал не гнушался убивать, даже когда мокрухи можно было избежать. И не просто не гнушался, а всеми силами искал повода проломить кому-нибудь череп куском арматуры. А приход чужаков, да еще и за долгом – повод более чем веский, старшие и слова против не скажут.
– Эй, фраер! – окликнул бык. – Заснул, что ли? Или очко разжать пытаешься?
На этот раз загоготала вся троица. Дать заднюю в такой момент – значит, прослыть трусом на весь район, и тогда пощады не жди ни от своих, ни от «левых». Уж лучше сдохнуть в драке с Кротом, чем стать распоследним чмошником, за секунду растеряв годами и кровью скопленное уважение.
– Беру! – с вызовом ответил парень.
* * *
– Это песец, – печально вздохнул Хлыст, а вздыхал он реже грома среди ясного неба.
– Нет. – Герман излюбленным движением закинул биту на плечо. – Это – шанс.
Молчаливый и замкнутый Булка, вопреки всем ожиданиям, переметнулся на сторону патлатого хорька:
– Нас кончат. Не просто отмудохают и прогонят, а реально замочат. Или покалечат. И хрен его знает, что хуже.
Главарь сплюнул под ноги и окинул шайку хмурым взором:
– Короче, я вас, как целок, уламывать не собираюсь. И пойду на Пионерскую при любом раскладе, хоть в одно жало. Мечтаете стать главными чмырями в округе – сидите на жопах ровно, силком тащить никто не будет. Если так обоссались на первом серьезном деле – какие вы, на хер, крейдеры? Или идем все вместе, или нам по этой жизни не по пути. Дальше начнется та еще веселуха, а вы уже напрудили в штаны.
– Я пойду. – Ксюха встала и сунула руки в карманы замызганного ватника. – На хер вас. – Она кивнула на парней, да так, что чуть не слетела кепка. – Тоже мне, герои. Очкозавры, вот вы кто.
– За метлой следи, коза, – проворчал Хлыст. – А то не погляжу, что ты – телка.
– Так не гляди. – Острие отвертки выскользнуло из-за пазухи. – Давай раз на раз, че ты? Или только на словах махаться мастак?
Лохмач медленно выпрямился, и в этой неспешности таилось столько же опасности, как и в поднявшейся из гнезда гадюке.
– Не надо! – всхлипнула Мелочь и повисла на шее сестры, подставив спину шагнувшему навстречу мальчишке. – Не деритесь!
Ржавый набалдашник со свистом рассек воздух и рухнул в костер, разметав во все стороны искры и уголья. Драчуны прыгнули кто куда, как сошедшиеся в поединке коты, чье заунывное пение прервало ведро ледяной воды.
– Варежки – хлоп! – прикрикнул главарь. – Никаких рамсов в бригаде, ясно?
Хлыст и Ксюха отвернулись друг от друга и надули губы: пламя пригашено, но не потухло. Засиделись ребятки, давненько не стравливали пар. Ну, ничего, скоро разомнутся, лишь бы от такой зарядки башни не снесло.
– Ну, кто еще?
Первым подошел Булка, за ним, с большой неохотой – хорек. По глазам было видно – боится, но коль уж тормоз не струсил, то и ему слабину давать никак нельзя – загнобят.
– А вы – марш домой. – Герман ткнул пальцем в сторону притихших сирот.
– С чего вдруг? – окрысилась старшая. – По-твоему, я хуже вас?
– Нет. Никто из нас так не думает, – соврал Грид, покосившись на Хлыста. – Но если тебя шлепнут – с мелкой что будет? Я с ней нянчиться не собираюсь, у самого… забот хватает. Да и другие тоже.
Девушка хотела возразить, но опустила голову, и, несмотря на разницу в росте и сползшую на лоб кепку, Герман заметил, как розовые пятнышки расползлись по скулам, а губы сжались в бледную линию.
– Вот-вот. Короче, рамсить с Кротом вообще не резон, надо провернуть все тихо и быстро. Ждем ночи и чешем огородами прямо к должнику, щемим черта – и по тапкам. Как стемнеет – у меня, и прихватите что-нибудь с кухни… так, на всякий.
Когда он вернулся домой, мать спала на диване, прижимая к груди Сашку. Укрыв их облезлым одеялом, парень занялся хозяйством, которое с прошлого года заметно оскудело. Помидоры уродились крохотными, как сливы – в горсти с десяток уместится, зеленовато-бурыми, с засохшими, похожими на старые шрамы, носиками. Бочка наберется – и то радость, а ведь треть придется отдать Капитану за крышу. То есть, за защиту, но не от шуховцев или тварей – на них крейдеры и не думали нарываться, чуть какой шухер – сразу на Завод, и двери на засов. Нет, оброк оберегал от самих крейдеров, да и то так… тухленько. Убить не убьют, да, но изувечат или ограбят – за милую душу. А если вдобавок проштрафиться и не выполнить поручение, то никакие помидоры не помогут, хоть собирай манатки и беги, куда глаза глядят – да только некуда. Больного ребенка и с трудом ходящую женщину не примут даже музейщики, а если Герман уйдет один – в наказание порешат не только родных, но и шайке достанется.
