Это была отличная идея, и, в отличие от других полезных новаций, ее моя юная революционерка не приняла в штыки.
А в зале суда снова развернулась импровизированная фотовыставка: сторона истца представила снимки Сушкиной до и после операции в «Эстет Идеаль». Фотографии были сделаны лично хирургом, который оперировал Элеонору Константиновну, в присутствии подтвердившей этот факт медсестры. Молчаливым свидетелем выступил настенный календарь, также присутствующий в кадре. На нем отчетливо читаются даты: первое фото сделано за день до операции, второе – две недели спустя.
Несмотря на остаточные желтушные синяки, Сушкина «после» выглядит заметно свежее, чем «до», хотя, конечно, не на тридцать лет моложе. Максимум на пятнадцать. Зато прекрасно видно, что лицо у нее нисколько не перекошенное, черты его симметричны, глаза одинакового размера.
Как по мне, так это убедительно доказывает необоснованность претензий Элеоноры Константиновны к клинике. Выходит, рассказывая, что в «Эстет Идеаль» ее изуродовали, пациентка Сушкина клевещет. Ровно то же самое попытался объяснить и представитель истца, выдержанный джентльмен Андрей Андреевич Макаров, но его моментально задавил репликами квартет коллег с противоположной стороны. Да так шустро, что я и рта не успела открыть.
Нет-нет, не все так просто, говорит на это непробиваемая защита Сушкиной и с ловкостью опытного фокусника извлекает из папки Олега Хрящева очередной документ.
Я тихо вздыхаю.
Пресловутая папка мне представляется неисчерпаемой и бездонной. Такое ощущение, что она распахивается в иное измерение, прямиком в битком набитый склад макулатуры…
– Вот это!
Получивший очередную бумагу Максим Трубач так энергично потрясает ею в воздухе, словно тщится взлететь.
– Это – по всем правилам оформленное экспертное заключение видного специалиста, из которого следует, что последствия неудачной пластической операции могут проявиться спустя достаточно длительное время. Позвольте, я зачитаю…
Я, разумеется, позволяю и терпеливо слушаю страшилку, изложенную безразлично-строгим, со множеством специальных терминов, медицинским языком. Но голос у Акелы, надо отдать ему должное, роскошный: глубокий, приятного тембра, профессионально поставленный… На радио ему бы цены не было. Заслушаться можно! А уж про погоду и курс рубля он был бы вне конкуренции…
В кратком вольном пересказе экспертное заключение звучит так: осложнение после проведенной пластической операции вполне может быть отсроченным. Например, у кого-то уже после заживления ран образуются грубые рубцы, нарушается чувствительность губ, возникают уплотнения, которые приводят к деформации лица. Иногда возникает некроз участков кожи, прилегающих к швам. Может снизиться чувствительность кожи… А может и линия роста волос со лба на затылок убежать… В общем, не исключено, что «сюрприз» настигнет жертву через месяц-другой после операции, авторитетно утверждает эксперт.
Не в данном случае, парирует сторона истца и развивает эту мысль в лучших традициях наглядной агитации.
У руководителя юридической службы Макарова, оказывается, тоже есть своя пухлая папка с фотографиями. Причем демонстрацию напечатанных снимков продвинутый пользователь Андрей Андреевич дублирует показом цифровых изображений на мониторе компьютера.
В итоге все присутствующие прекрасно видят то, что я уже наблюдала раньше: на снимках, представляющих собой стоп-кадры разных телешоу, у Элеоноры Сушкиной физиономия разной степени ущербности.
Где-то меньше левый глаз, а где-то правый. Скулы то выше, то ниже. Брови то в форме подбитой чайки, то в виде витого шнурка…
За короткое время между датами шоу черты Элеоноры Константиновны меняются так разительно, словно лицо у нее пластилиновое. Объяснить такие метаморфозы проблематично, но защита все же пытается.
– Я уверена, что все присутствующие понимают: мы, женщины, чрезвычайно чувствительны, – задушевно говорит Лариса Айвай и ласково смотрит на меня. – Любая дама по такому важному случаю, как запись на ТВ, попыталась бы прихорошиться, но не каждая смогла бы при этом унять разгулявшиеся нервы. А ведь трясущиеся руки и затуманенный слезами взгляд – плохие помощники в ответственном деле наведения красоты. Стоит ли удивляться тому, что макияж Элеоноры Константиновны не был безупречным?
– Ах! – восклицает сама Сушкина, нервно дергая ожерелье на шее.
Нитка рвется, жемчужины с дробным стуком рассыпаются, энергично пляшут на столе, скатываются на пол. Элеонора Константиновна пытается их собрать, но тщетно: ее холеные пальцы трясутся, зримо подтверждая тезис о гиперчувствительности.
Смотреть на это неприятно и неловко.
Я перевожу взгляд на скопившиеся у меня бумаги и машинально выхватываю из текста пару знакомых слов: «Идеаль Бьюти».
Что-что?!
Интересное дело: представленное адвокатами Сушкиной экспертное заключение о возможности позднего проявления послеоперационных осложнений дал ведущий хирург именно этой известной клиники!
– Ба-а-а! – восклицает мой внутренний голос тоном циркового дрессировщика, неожиданно увидевшего в номере с пудельками матерого бенгальского тигра. – Знакомые все морды…
Кстати, о мордах…
Задумчивым взглядом я нахожу в зале коммерческого директора клиники «Идеаль Бьюти». Владлен Сергеевич Потапов приветствует меня доброжелательной улыбкой и легким кивком.
Я догадываюсь, что он ходит на слушания по делу Сушкиной регулярно, как на работу, вовсе не из бескорыстного профессионального интереса, но подшить к делу мне пока нечего.
Хотя…
Помнится, Таганцев обещал разработать тему связи клиники «Идеаль Бьюти» с делом Элеоноры Константиновны Сушкиной. Думаю, он обязательно что-нибудь раскопает.
Наш Константин Сергеевич – драгоценный человек, и его слово – чистое золото.
Фотограф опергруппы Вася Голиков бессовестно и цинично обманывал любимую жену.
Когда Васин ненормированный день заканчивался пораньше, он не спешил домой, к заждавшейся супруге Марине. Вместо того чтобы расправить крылья и целеустремленно лететь к родному очагу, он с камерой на изготовку бродил по городу, делая высокохудожественные снимки вечерней Москвы.
В душе Василия одновременно жили и трепетали творческая жилка и желание создавать работы гораздо более позитивные, чем те, что ему приходилось делать по долгу службы. Их Вася с полным на то основанием называл натюрмортами и представлять широкой публике не планировал никогда. Он был добрым парнем и никого не хотел огорчать. Особенно любимую супругу.
За обещание прикрывать перед ней Василия в тех нередких случаях, когда вечерние пленэры увлекшегося фотохудожника будут заканчиваться глубокой ночью, ушлый Таганцев выторговал у коллеги встречное обязательство.
Василий согласился помогать Константину в его неофициальных расследованиях.
