Копошение в угловом магазине увидели сразу – две фигурки повыше, одна низенькая таскали и укладывали что-то на асфальт возле витрины. Коробки, ящики, бутылки россыпью – весь ассортимент магазинчика. Он был небольшим, этот магазин, так что особо ценное тут вряд ли имелось. Обычный набор продуктов и питья, как в сельмаге.
Пацаны на ходу завизжали, заулюлюкали, размахивая своим оружием, и фигурки заметались, видимо, вгорячах не сообразив, куда надо бежать. Когда побежали, было уже поздно – волчья стая Глада по его команде растянулась в стороны, охватывая полукольцом и дорогу, и отход к пятиэтажкам, отжимая жертвы к стене магазина. Двое, не успевшие убежать, схватились за биты, которые были прислонены к стене, один, мелкий, рванул в глубь магазина, и Глад усмехнулся: оттуда нет выхода! У этого магазина нет второй двери! Только наружная! Он точно знает, потому что не раз видел, как разгружали машины с продуктами!
Запыхавшаяся толпа обступила двух хачей, прижавшихся к стене магазина с битами на изготовку, и теперь, торжествующе улыбаясь, пацаны смотрели на покойников. Именно на покойников, потому что никем, кроме как покойниками, эти два смуглых подростка быть не могут.
– Ну что, черножопые, попали? – ласково улыбнулся Глад.
– Ты сам черножопый! – огрызнулся один из подростков, совершенно без какого-либо акцента. – На себя посмотри! Когда жопу мыл в последний раз? Месяц назад? А мы всегда моем после сортира, не то что вы, засранцы!
Улыбка Глада превратилась из «ласковой» в хищную гримасу волка. Верхняя губа приподнялась, обнажая белые зубы (один искусственный после того, как эта тварь Комар ему его выбил), глаза прищурились, и уже в следующую секунду Глад нанес удар.
Он целил, намечал удар в ключицу, высоко вскинув мачете, подобранное в хозмаге на остановке, но в последний момент, опуская клинок на жертву, изменил направление удара и размашистым движением подсек ноги противника. Тот не успел отреагировать, он ждал удара сверху, и потому мачете беспрепятственно врезалось в ноги парня на уровне коленей. Одну ногу клинок отсек сразу, во второй застрял, погрузившись в сустав почти до половины ноги. Глад дернул мачете назад, оно со скрежетом о кость вышло назад, и Вадик замер, с любопытством ожидая того, что произойдет дальше.
Хач вначале даже не понял, что случилось. При тяжелых травмах организм отключает ощущения. Боль приходит потом, после осознания тяжести раны.
Подросток покачнулся, тупо глянул на валявшуюся под ним ногу, выронил биту, уцепившись за стену, и тогда Серый вдруг взвизгнул, выдохнув из себя то, что сейчас объединяло всю эту кодлу:
– Бей! Режь!
Его мачете с хрустом врезалось в череп раненого, непонятно как удерживающегося на одной, уже подрубленной ноге, и практически располовинило череп, забрызгав и стену, и Серого красными густыми брызгами.
Второго убивали всем скопом, повизгивая от радости, сопя, торопясь нанести хоть один удар, хотя бы разок ткнуть клинком уже едва дергающееся, окровавленное, превращенное в отбивную тело.
Когда толпа отхлынула от тел, на месте остались два куска плоти, в которых с трудом можно было различить очертания людей. Голов практически не было – вместо них мешанина из костей, мозга и крови, животы вспороты, содержимое разбросано в стороны. Руки и ноги по частям валялись рядом, и белые кости были похожи на кусочки сахара.
И Гладу очень захотелось горячего чая. И лучше с лимоном. Горло пересохло.
А еще он обнаружил, что кончил. Прямо в трусы. И теперь там было мокро и противно. Но вообще, – ему было хорошо! Очень хорошо! И лучше и быть не может!
– Найдите спиногрыза! – приказал он хрипло, соображая, что в магазине должна быть туалетная бумага. Надо же почистить в трусах, не ходить же ТАК. – Он в магазине заныкался. Я его хочу допросить.
– Допросить! Допросить! – заржали довольные соратники, повязанные кровью и смертью. Теперь они были единое целое – Бригада! Теперь они настоящие жиганы! И теперь им никто не страшен!
Мальчишку нашли в складе, он прятался за ящиками с минералкой. Похоже, он пытался долезть к маленькому оконцу в стене у самого потолка, но по причине своей малости допрыгнуть не сумел. А может, и сумел, но надо ведь еще и подтянуться на руках, как-то пробить стекло маленькой рамы и потом уже пролезть наружу. И проделать это все в двух метрах от разъяренной толпы, убивающей его братьев. В общем, совершенно безнадежно. Никаких шансов. И тогда он, глупый, решил спрятаться.
Его, трясущегося и тихо подвывающего, привели к Гладу, устроившемуся в кресле директора магазина, как император на троне. Мальчишка обмочился от страха, и толпа, собравшаяся в дверном проеме, радостно гыгыкала, показывая на мокрые штаны и отпуская искрометные шуточки.
Глад сердито свел брови и, подняв правую руку, важно сказал:
– Тихо, бродяги! Будем суд творить! Не мешайте!
Все тут же затихли, и Глад, наслаждаясь произведенным эффектом и своей ролью властителя-судьи, торжественно сказал:
– Этот черножопый со своими подельниками-крысами без нашего разрешения на нашей территории посмел заниматься мародерством. Что за это ему причитается?
– Смерть! Смерть! – закричали соратники и подвинулись чуть вперед, чтобы быть готовыми ударить по жертве.
– Смерть, – медленно кивнул Глад. – Но смерть бывает разная. Легкая смерть и тяжелая смерть. Он должен умереть, но… мы же справедливые пацаны, ведь так, бродяги?
Толпа невнятно заболботала, но никто не подхватил его слова. Они пока не понимали, к чему ведет вожак.
– Пусть он нам расскажет, где собираются черножопые! Сколько их! Куда прячутся! Чем занимаются! И тогда мы дадим ему легкую смерть. Согласны, братва?!
– Согласны! – заорали все радостно, предвкушая развлечение. Допрос – это весело!
– Раздевайся! – вдруг, сам не зная почему, приказал Глад. – Ну! Быстро! Снимай с себя все!
Мальчишка, как сомнамбула, медленно, завороженно глядя на Глада, снял рубаху, потом скинул сандалии, стянул штаны, трусы и остался в одних носках, прикрывая руками половые органы. Глад довольно ухмыльнулся и, кивнув на мальца, крикнул в толпу:
– А что, похож на девку, а, пацаны?
– Аха-ха-ха! – заблажили подельники. – Похож! Грех убивать без развлечения! Петух! Петушара!
– Потом… – кивнул Глад. – Потом это обсудим. А пока – пусть расскажет все, что знает. Расскажешь, петушара? Не слышу! Чего ты там шепчешь, Машка!
– Расскажу! – всхлипнул мальчишка. Ему было максимум десять лет – мелкий, худосочный, никак не похожий на девку. Если только на совсем мелкую девку, у которой ни сисек, ни жопы. Но Глад вдруг испытал возбуждение, глядя на это тщедушное тельце.
Кстати, Закон, по рассказам Петровича, не возбраняет пользоваться услугами «петухов». «Петух», он на то и «петух», чтобы удовлетворять запросы черной масти. Где на киче взять бабу? А «петухи» всегда под боком. Униженные, обиженные. «Обиженка» – так их и зовут.
