И все-таки, несмотря на дистанцию, которая, по мнению Левинаса, разделяет нас с животным, философ замечает в собаке одно очень важное качество: «Для него — это неоспоримо! — мы были людьми». Отталкиваясь от данного наблюдения, попробуем зайти чуть дальше, может быть, даже дальше, чем это было бы допустимо с точки зрения самого Эммануэля Левинаса. Можно сказать, что одна эта фраза открывает один из важнейших аспектов наших отношений с животными: совсем не обязательно — а иногда даже и недостаточно — быть человеком, чтобы признавать людьми всех представителей нашего вида и относиться к ним как к людям. Некоторые люди этого не делают; но это делают некоторые собаки. Важность этого аргумента состоит еще и в том, что в полемике относительно самой возможности существования истинных социальных связей между человеком и животным он позволяет отказаться от традиционной риторической стратегии. Чаще всего подобного рода полемика строится вокруг вопроса о близости животного к человеку. Причем обе дискутирующих стороны молчаливо соглашаются с тем, что вероятность формирования социальных связей тем выше, чем в большей степени подобны между собой разум и поведение потенциальных участников взаимодействия — в данном случае человека и животного. Таким образом, по мнению как сторонников, так и противников гипотезы существования антропо-зоологических социальных связей, существенные различия между участниками взаимодействия служат аргументом в пользу того, что такие связи маловероятны.
Если же принимать во внимание аргумент, основанный на приведенном выше наблюдении Левинаса, то в ряде случаев достаточно сложные и насыщенные социальные отношения могут развиваться вполне успешно, невзирая ни на какие различия. Иными словами, между человеком и существом другого биологического вида вполне могут возникать самые настоящие социальные связи. Для этого будет достаточно, чтобы животное приспособилось к нашим требованиям — и наоборот. И вовсе не обязательно, чтобы животные были идентичны человеку или же чтобы наши взаимные требования совпадали. Например, тот факт, что собака «видит в нас человека», обнаруживает в ней качество, благодаря которому установление между нами тесной взаимосвязи уже становится возможным. Конечно, подобного рода связь будет отличаться от тех, что обычно складываются между двумя людьми, однако она никоим образом не сводится к субъектно-объектным отношениям, где в качестве субъекта выступает человек, а в качестве объекта — животное. Короче говоря, человек может устанавливать вполне аутентичные социальные отношения не только с себе подобными, но и с другими, не похожими на него существами. В этом плане я позволю себе настаивать на том, что главным условием существования социальной связи является не идентичность участников взаимодействия, а их способность приспосабливаться к взаимным ожиданиям и поведению друг друга.
Социальная связь как взаимная адаптация
Если взглянуть на выявленные в предыдущих главах отличительные качества собак с точки зрения адаптации к требованиям человека, а также учесть высокоразвитую способность обоих наших видов приспосабливаться к взаимным ожиданиям, становится очевидным, что взаимоотношения между человеком и собакой можно рассматривать как истинные и насыщенные социальные связи. Напомним некоторые особенности собаки, позволившие ей стать лучшим другом человека: ее практически повсеместное распространение и длительное сосуществование наших видов; адаптация к антропогенной нише, благодаря которой собака приобрела когнитивные и поведенческие характеристики, функционально идентичные или адекватные аналогичным качествам человека; наличие вторичной социализации; чувство социальной иерархии, которое предопределяет готовность подчиняться и способность модифицировать отношения доминирования; активная стратегия в процессе одомашнивания; пластичность индивидуального развития, позволившая приспособить физические и психологические качества представителей этого вида к многочисленным требованиям разнообразных человеческих сообществ; коммуникация с человеком; совместимость интерпретаций ситуации при возникающем недопонимании; нетребовательность к обязательствам по отношению к себе; способность вызывать к себе амбивалентные чувства; способность удовлетворять склонность человека разговаривать с самим собой или другим человеком посредством слов, обращенных к животному.
К этому и без того длинному списку можно добавить феномен онтогенетической ритуализации, в общих чертах описанный Майклом Томаселло. Суть понятия состоит в том, что в процессе невербального взаимодействия между двумя индивидами вырабатываются особые социальные механизмы, приобретающие ритуализированный характер. Поначалу случайные движения двух индивидов, направленные на удовлетворение взаимных ожиданий, постепенно согласуются в строгую последовательность действий.
Когда маленькие дети просятся на руки, большинство из них делает так — они поднимают руки и протягивают их в сторону взрослого. Можно предположить, что они усваивают этот жест следующим образом. Поначалу они делают попытки вскарабкаться на взрослого человека и поднимают руки — взрослые быстро улавливают желание ребенка и берут его на руки, не дожидаясь продолжения. Таким образом происходит ритуализация желания ребенка забраться на руки, а сам ритуал приобретает коммуникативный характер.
Michael Tomasello, 2004, p. 34.
То есть в процессе онтогенетической ритуализации определенные движения становятся коммуникативными сигналами, способными запустить последовательность стереотипных взаимодействий.
Этот механизм нашел самое широкое применение во взаимоотношениях человек-собака, отчасти в силу адаптационной приспособленности Canis familiaris к антропогенной нише, отчасти потому, что и сам человек имеет выраженную склонность к такого рода ритуализации и требует того же от существ, с которыми вступает во взаимодействие. Хотя, по словам специалистов, многое в этом вопросе еще остается неясным, недавние исследования подтверждают масштабность распространения ритуальных последовательностей в сфере взаимодействия между человеком и собакой.
Особенно это характерно для особой и исключительно важной области взаимоотношений: игры. Очень часто в процессе игровых взаимодействий между человеком и собакой постепенно формируется множество сигналов и стереотипных последовательностей. Некоторые из них, возможно, имеют отчасти генетическую основу, как, например, так называемый «игровой реверанс» (play bow), поза, при которой собака припадает на передние лапы и приподнимает заднюю часть туловища; другие, менее специфические, приобретают значение определенного сигнала в процессе специфических взаимодействий, характерных для конкретной пары человек-собака
[94].
