Огл, сопровождавший Финна в дальнем путешествии, загорел дочерна, не стригся и не брился полгода. Ходил босиком и единственной европейской одеждой была соломенная шляпа и такая же, как у Финна, повязка на шее.
Фаруэлл показался несколькими днями позже, прервав визит к Чаке. Он был озадачен тем, что Джекоб с присущей ему горячностью слишком ярко, живописал вождю возможности белого человека. И Чака велел построить рядом с поселением белых особый крааль, чтобы наблюдать за их поведением.
Неделю спустя Фаруэлл и Финн отправились в ква-Булавайо представлять Чаке лейтенанта Кинга, взяв с собой еще двоих матросов и эскорт из сорока местных жителей.
Из дневника Айзекса:
«Лейтенант Кинг рассказал мне о визите к Чаке. По времени он совпал с трауром по любимой бабушке вождя. Вот его рассказ:
«Сидя в хижине в поздний час, мы услышали громкие крики. Наверное, враг приближается, подумалось нам. Но вскоре выяснилось: умерла бабушка Чаки, ей было то ли 90, то ли 100 лет. Крааль, где это произошло, отстоял от нашего на одну милю. Одновременно тысячи людей затянули монотонную песню. Желая показать Чаке нашу скорбь, мы направились туда же, но пройти не удалось. Крааль оказался окруженным тысячной толпой. Останки были помещены в особое углубление в земле и прикрыты грудой камней. Это редкость, так как обычно тела оставляют на съедение хищникам, а умершего вождя крааля немедленно сжигают.
Чака остался доволен нашим поведением. Он принял нас вслед за индунами, и разговор шел в основном о войнах, которые приходится вести с соседями. При отъезде он подарил нам 107 голов скота, и мы отбыли, пообещав приехать еще…»
Чака очень любил свою бабушку. В записях Айзекса есть строчки, доказывающие его привязанность: «Чака поручил мне лечить его бабушку (речь идет от имени Финна), которая была серьезно больна дизентерией и лихорадкой. Я отправился к ней. Старухе было уже около 80 лет, и потому я, не увидев никакой надежды на выздоровление, прямо сказал Чаке об этом. Тогда он велел мне надеть на нее рубаху. Я так и поступил, потом он громко зарыдал. Джекоб рассказал мне, что Чака часто навещал бабушку, прочищал ей уши и подрезал ногти. Нам было трудно поверить, как этот черствый человек мог проявлять такую любовь и внимание к другим».
В отсутствие колонистов Айзекс практиковался в медицине. Примочки, мази и бинты производили ошеломляющее впечатление на жителей, и даже смерть одного из пациентов (он был безнадежен) осталась незамеченной. Айзекс пытался разбить сад во дворике и призвал на помощь местных мужчин, но те наотрез отказались, сказав, что женскую работу делать ни за что не станут.
Быт в Порт-Натале был по-прежнему не налаженным, примитивным. Даже в 1825 году большинство построек имели лишь отдаленное сходство с европейскими жилищами. Домики стояли прямо среди кустарника, а жена Фаруэлла жила в хижине без окон с соломенной крышей. Доска для письма была предметом роскоши. Между собой колонисты ладили скверно.
Единственное, в чем они были единодушны, так это в укрывании беглецов, которые скрывались от жестокостей Чаки, а потом и Дингаана. Те африканцы, которые укрывались в поселке, считались неприкосновенными и переходили в собственность белого человека.
Из дневников Айзекса:
«18 октября. В тот день нас навестил Энслопе, вождь зулусов, которые живут по соседству. Он искал защиты у нас от соседних варварских племен. Но то был только предлог, чтобы посетить наше обиталище. Они упорно называют нас «животными из моря». Вся речь Энслопе основана на мимике. Потом он стал выпрашивать у нас европейскую одежду, показывая, как будут радоваться его жены, увидев его в этаком одеянии.
В краале, построенном на побережье неподалеку от нас, его ждали десять жен, одетые, как и большинство зулусских женщин, в полоски кожи вокруг бедер и на груди. Старшая жена вскоре принесла сосуд с молоком — кислым и жирным. Взяв деревянную ложку и сделав характерное движение, она дала понять, что это — мне…
25 октября. Весь день шел дождь, и мы готовились к визиту к Чаке. Из уцелевших после кораблекрушения вещей нужно было изобрести подарок…»
Вскоре вернулась группа Фаруэлла и Финна, знакомивших лейтенанта Кинга с Чакой. Впереди они гнали стадо — 107 голов скота. Один из матросов показал Чаке, как действует ружье — метко сразил большого слона-самца с бивнями колоссальных размеров. Похоже, Чака впервые задумался тогда о непобедимости своих замечательных ассегаев…
Спокойная жизнь колонии была нарушена происшествием. Нортон, второй помощник капитана и трое матросов похитили баркас и ушли на нем в Алгоа-бей. Работы по сооружению судна сильно застопорились. К тому еще леопард задрал любимую собаку Фаруэлла— ньюфаундленда, который в свое время спас хозяина, когда тот тонул.
Но несмотря на невзгоды колония жила. Фаруэлл выдал Айзексу лошадь и велел отправляться на Тугелу за слоновой костью. Натаниэл понял, что настала пора лично познакомиться с грозным вождем зулусов.
Из дневника Айзекса:
«Сообщение Кинга побудило меня самого поглубже проникнуть в дебри Африки, и эту возможность вскоре представил мне Фаруэлл: мне довелось участвовать в походе за слоновой костью в сопровождении Холстеда и 60 африканцев.
Во всех окрестных краалях, куда мы входили, нас встречали дружелюбно, кормили, давали приют на ночь… Но вот мы в главном краале. Чака сидит на циновках, а рядом полукругом подданные. Мы приветствуем его и садимся в отдалении. Чака приказывает приблизиться. Осведомляется о здоровье Фаруэлла и спрашивает, не знаю ли я о португальцах, а то среди них есть один.
Я поинтересовался, кто. Чака сделал знак рукой. И действительно, привели белого человека. Как странно было видеть его здесь. Потом Чака протянул мне листок белой бумаги, что-то на нем нацарапав. Я не смог разобрать его закорючки, так же, впрочем, как не смог этого сделать и португалец. Немало позабавившись этим, Чака разрешил нам покинуть его резиденцию. Мне удалось спросить у португальца, кто он, и тот ответил, что приехал по поводу продажи скота, а служит в военном гарнизоне в Лоренсу-Маркише.
Мне удалось также вручить Чаке подарки — 12 ручных браслетов и бутылочку прованского масла для растирания обожженных мест. Он тут же возжелал испытать его на своей ноге, что мы и проделали. Никто из приближенных не отважился подойти ближе чем на несколько метров, чтобы не вызвать неудовольствие правителя.
Окружность королевского крааля составляла три мили, в нем было 1400 хижин. «Королевская часть» включает 100 хижин, там живут только девушки, мужчинам вход запрещен.
Наутро за нами пришли, и мы застали Чаку за обычным туалетом. Потом были казнены несколько человек, но причин мы так и не узнали. Им свернули шеи, а тела бросили на съедение птицам. На следующий день мы уехали.
В другой раз мне довелось встречаться с Чакой 2 апреля. К э-тому времени у него было множество всяких лекарств, но он не знал, как ими пользоваться. Описав все, что у него есть, он вызвал девушек и стал раздавать им пилюли. Мы предупредили его, что так употреблять их нельзя, однако наши доводы не убедили Чаку. Мало лекарства — мало результата, много лекарства — большой результат.
