Да и сам хозяин кабинета напоминал огромного паука, затаившегося в середине паутины и ждущего, когда в его сети попадет легкомысленная муха. На полированной столешнице лежали потертые игральные карты, почти сложенный пасьянс.
Паук перевернул еще одну карту, разочарованно покачал головой и ловким движением сбросил все в выдвинутый ящик стола.
– Здорово, Баринов! – проговорил он негромким шелестящим голосом.
– День добрый! – ответил Баринов нейтрально.
Имени этого человека он не знал, да его и никто не знал. Иногда его называли за глаза Пауком, но Баринов не знал, как он сам относится к такой кличке, и не стал рисковать.
– Садись! – Паук небрежным жестом показал на стул по другую сторону стола.
Баринов опасливо покосился на разлегшуюся собаку, и Паук ухмыльнулся:
– Садись, не бойся! Он тебя не тронет. Если, конечно, я ему не прикажу.
Баринов опасливо сел, подобрав ноги.
– Говорят, ты теперь кино снимаешь? – прошелестел Паук насмешливо.
– Да, кино… называется «Четвертый не выходит на связь». Насчет пятого продолжать?
– Да ладно, ладно, всё уже проверили. Деньги-то на мой счет перевел?
– Перевел, конечно! Можете проверить.
– А как же! Проверю! Впрочем, если не перевел – тебе же хуже, ты отсюда не выйдешь!
Паук снял трубку с одного из телефонов, что-то прошелестел в нее, послушал ответ.
Собака подняла голову, как будто тоже прислушивалась к телефонному разговору.
Паук положил трубку:
– Порядок. Показывай своих… артистов.
Баринов достал из кармана смартфон, хотел вывести на экран папку с фотографиями, но Паук замахал руками:
– Вот не надо этого! Не люблю я всех этих гаджетов! У тебя нормальные фотографии есть?
– Есть. – Баринов порадовался, что не поленился и распечатал фотографии, достал из другого кармана конверт и вытряхнул на стол несколько снимков.
– Так… – Паук разложил снимки перед собой, как раньше карты, немного подвигал, меняя местами, как будто раскладывая очередной пасьянс, потом снова сложил их стопкой и поднял цепкие глаза на Баринова:
– Значит, так… у тебя, Баринов, память хорошая? Потому что ты слышал – гаджеты всякие я не люблю, и записывать мои слова тебе не позволю.
– Память? Да вроде неплохая. Склерозом пока не обзавелся. Все помню, особенно если что важное.
– Важное, важное, можешь не сомневаться! Значит, вот этот – на первой фотографии – Костя Хвощ, сам он из Тамбова, но работал под Яшей Горелым. Рядом с ним – Влад по кличке Копыто. Местный, работал в команде Колеса. Третий – Сева Гвоздь, сам из Гатчины. Ходил под Бушлатом…
– Что же это выходит – они все из разных команд? Странно это как-то…
– Ты меня не перебивай, ты меня слушай. Мне и самому эта ситуация интересна.
Паук перевел дыхание и продолжил своим негромким шелестящим голосом:
– Месяца три назад по городу пошел слушок, что кто-то собирает команду для какой-то серьезной операции. Причем этот кто-то переманивает людей из разных бригад – и от Бушлата, и от Колеса, и от Горелого, и от других известных и авторитетных товарищей. Ну, мне по долгу службы такие вещи знать положено, я осторожно навел справочки, потянул за одну ниточку, за другую… – Пальцы Паука зашевелились, как будто он действительно тянул за какие-то невидимые ниточки или, точнее, паутинки. – В общем, удалось мне выяснить, кто собирает людей…
– И кто же? – нетерпеливо переспросил Баринов.
Черная собака подняла голову и хрипло задышала.
Баринов побледнел. Паук чуть заметно ухмыльнулся и процедил:
– Ты меня не торопи, я тебе и так все расскажу. Значит, удалось мне выяснить, кто собирает команду, да только пользы от этого получилось немного. Человечек непонятный, темный, нигде не засвеченный. На зоне ни разу не был, и даже под судом и следствием не состоял. Один только раз был свидетелем по уголовному делу. Да и то давным-давно – пятнадцать лет назад…
– Пятнадцать? – Баринов насторожился.
Черная собака, почувствовав его волнение, приподнялась и оскалила желтые клыки.
– Пятнадцать, – повторил Паук.
– И что же это за человек?
– Вот этот. – Паук достал из стола карточку размером с игральную карту, бросил ее перед Бариновым.
На одной стороне была фотография – круглое бледное лицо, крючковатый нос, похожий на птичий клюв, круглые, широко открытые глаза с бесцветными ресницами. Человек на фотографии был похож на филина.
– Ты его вроде бы узнал? – с интересом осведомился Паук.
– Нет… первый раз вижу…
– Не хочешь говорить? Что ж, твое право… Ты мне платишь за информацию, не я тебе…
Перевернув карточку с фотографией, Баринов увидел на обратной стороне имя и фамилию.
– Запоминай, карточку я тебе не отдам.
– И это все? – разочарованно протянул Баринов, возвращая карточку. – Немного за такие деньги! Неужели вам не удалось узнать, на кого этот филин работает?
– Представь – не удалось. Тянул я за разные ниточки, да все впустую. Главное, что у него никакого прошлого, так что копать негде. Но я раньше не очень и старался. Теперь, после того, как я увидел твои фотки и узнал, чем закончилась для этих ребят операция, я снова займусь этим делом. Чтобы предупредить кое-кого. И если мне что-то удастся узнать – так и быть, я тебе передам. И платы дополнительной не потребую. Мне моя репутация дорога. А теперь – извини, на сегодня наша встреча закончена, привет семье.
Паук поднял руку, в которой оказалось маленькое круглое зеркальце, и повернул это зеркальце к Баринову.
Вспыхнул ослепительный свет, Баринов инстинктивно зажмурился и тут же провалился в бездонный черный колодец.
Он падал и падал, падение казалось бесконечным, но наконец оно прекратилось, и Баринов осознал, что сидит на холодной земле, прислонившись спиной к такой же холодной стене.
Баринов открыл глаза и с удивлением обнаружил, что сидит на тротуаре, мимо него проходят люди, и какая-то сердобольная старушка остановилась и внимательно его разглядывает.
– Милый, – проговорила эта старушка сочувственно. – Где ж ты так нализался?
– Проваливай, бабуля! – отмахнулся от нее Баринов. – И без тебя тошно!
– Ну, какая же нынче молодежь невоспитанная! Я к нему с сочувствием, а он хамит! Одно слово – бескультурник! – вздохнула старушка и поплелась прочь.
Баринов поднялся на ноги.
Голова немного кружилась, но он разглядел вывеску с номером дома и понял, что находится на Каменноостровском проспекте, совсем недалеко от киностудии, где остались его охранники.
